От приятных воспоминаний о прошлом
вечере меня оторвал звук, донесшийся из-за поворота. Кто-то долбил
землю мотыгой – яростно, исступленно. Будь это в Техасе, я бы
непременно решила, что копают могилу, причем злейшему врагу, дабы
успеть до захода солнца поплясать на ней.
Похоже, у Морганы возникли схожие
мысли, потому что она вдруг замедлила шаг и, мотнув головой,
вопросительно покосилась на меня.
– Спокойно, лошадка, – прошептала я,
слегка похлопав ее по шее. – Сейчас мы завернем и посмотрим, кто
это так шумит.
Сразу за поворотом начиналось
небольшое поле, вскопанное едва ли на треть. Собственно, полем я
назвала его из вежливости – скорее эта окаменевшая земля походила
на подготовленную к промывке породу. Ее-то долбил столь яростно
человек в грязно-белой дырявой рубахе и таких же штанах. Крестьянин
или, по-местному, пеон.
Не люблю крестьян. Мысль о том, что я
могла бы стать одной из них, собственностью подобной скотины, до
сих пор вызывает у меня холодную дрожь. А ведь если бы не то пьяное
животное – мой отчим – я могла бы так и не решиться бежать из своей
родной, трижды проклятой и забытой всеми богами деревушки. И была
бы сейчас похожа на корову с вечно полным пузом, кучей сопливых
детишек, цепляющихся за подол, корявыми руками. А уж лицо... пусть
Тереза и говорит, что я уродую свою кожу солнцем и
ветром, что мне необходимо регулярно делать маски, втирать масла и
прочие кремы – сто против одного, что мои младшие сестренки по
сравнению со мной выглядят форменными старухами.
До сих пор мой самый зловещий кошмар
– это не вампиры, не оборотни, не ожившие мертвецы и даже не та
тварь из старой пирамиды, едва не утащившая меня прямиком в
преисподнюю, а утро на ферме, мычание недоеной скотины, запах гари
от печи – и надо идти во двор, кормить птицу. От таких снов я
просыпаюсь в холодном поту, сжимая рукоятку револьвера под подушкой
– и на пару следующих ночей стараюсь затащить к себе в постель
какую-нибудь грелку с приятным запахом изо рта.
Этот конкретный пеон был так увлечен
своей работой, что не услышал моего приближения до тех пор, пока я
не оказалась почти рядом. Только тогда он выронил мотыгу и, разинув
рот, испуганно уставился на меня.
– Буэнос диас, – я всегда стараюсь
вначале быть вежливой с людьми. Путь даже по ним сразу видно, что
они этого не заслуживают.