И я готов упрямо спорить с
ветром,
Вкусить всех мук и бед земной
юдоли.
Я не предам своей безумной
доли,
Я, одинокий ворон в бездне
света.
Не всем стоять в толпе у Светлых
врат,
Мне ближе тот, кто бережет
Закат,
Я не приемлю вашу блажь
святую.
Вы рветесь в рай, а я спускаюсь в
ад.
Для всех чужой, я не вернусь
назад
И вечности клинком
отсалютую…
Создатель, сколько себялюбия! В такой
душе больше никому не найдется места.
— Хорошие стихи, монсеньор, —
пробурчал Дик в свой бокал.
— Вы чрезвычайно любезны, герцог. Вы
пишете стихи?
— Нет, монсеньор.
— Вы унылы, как старогальтарский
стоик… Знаете, я уверен: если бы какой-нибудь древний анакс
заподозрил бы вас в измене и послал бы к вам гонца с приказом
выпить отравленный кубок, вы глотали бы яд с таким же равнодушным
видом, как это вино.
Ричард застыл. Он догадался?..
— Поставьте бокал на стол, герцог, —
приказал Алва, криво улыбаясь. — Ваша трагедия не удалась.
Дик в панике плеснул себе в рот
остатки вина, но не успел сделать ни глотка: «Черная кровь» вдруг
бросилась ему в лицо, а бокал вылетел из руки, больно ударив по
губам. Инстинктивно Ричард схватился за кинжал, но стальная рука
эра выкрутила ему запястье до хруста. Кинжал упал на ковер. От боли
перед глазами у Ричарда поплыл серый туман. Правой рукой Алва сгреб
его за ворот рубашки и вытряхнул из кресла. Дику показалось, что он
повис над полом, как рыба, вытащенная за жабры.
— Хуан! Лопе! Хосе! — рявкнул у него
над ухом Ворон, словно командуя на поле боя.
В коридоре послышался шум, потом –
топот бегущих ног. Ричард слабо потряс головой, пытаясь избавиться
от капелек вина, попавших в глаза и на ресницы. Хлопнула дверь, и
Дик, повинуясь броску эра, перелетел через весь кабинет, как
снаряд, выпущенный из катапульты. Слуги едва успели подхватить
его.
— Соберано?..
— Разоружить и обыскать!
Если кэналлийцы и растерялись, то
только на долю секунды. В следующий миг Ричард почувствовал, как
грубые руки вытряхивают его из камзола и перевязи и без всякой
деликатности роются в карманах штанов. Он принялся инстинктивно
отбиваться, даже не задумываясь о бесполезности этого.
— Где Ке́ннет Кохра́ни?
Вопрос прозвучал в затуманенном
сознании Дика так, словно прошел сквозь толщу воды.
— Я не знаю, соберано, — негромко
ответил встревоженный голос Хуана. — Его милость сегодня вернулся
домой один.