Синие глаза Алвы мгновенно
превратились в два колючих кусочка льда.
— В самом деле, — произнес он, в упор
рассматривая графа Гирке. — Как жаль, что герцог Окделл происходит
не из достойнейшего семейства Приддов. У наших милых Спрутов, —
любезно пояснил он капитану Манрику, — так много щупальцев, что они
легко могут пожертвовать одним из них и даже не почувствуют
боли.
— Вы так думаете, сударь? —
невозмутимо спросил Гирке. — Хотя я не удивлен. Такова ваша
собственная стратегия: легко жертвовать чужими головами.
Алва не успел ответить: сеньор
Фукиани уже учуял, что прямо у него под носом происходит нечто,
подпадающее под его юрисдикцию.
— Не забывайте, господа, — вмешался
он, — что вы находитесь в присутствии его величества!
Граф Гирке почтительно
поклонился.
— Прошу вас, монсеньор, давайте
выйдем в галерею, — предложил Алве обеспокоенный Манрик. — Теньент
Лабонн заменит меня у короля.
— Господин родич Приддов, — произнес
Алва, не трогаясь с места, — меня так увлек разговор с вами, что я
намерен непременно продолжить его. Однако, как справедливо заметил
сеньор Фукиани, мы находимся в спальне короля. Не хотите ли выйти
вместе со мною?
— Располагайте мной, как вам будет
угодно, герцог, — отозвался граф Гирке самым любезным тоном.
Его учтивость, однако, еще больше
встревожила капитана Манрика, который счел необходимым ввинтиться
между двумя вельможами. Ему на помощь неожиданно пришел виконт
Валме, бабочкой порхнувший им навстречу под руку с виконтом
Мевеном.
— Сегодня прекрасная погода, не
правда ли, господа? — жизнерадостно вступил он в беседу с самой
банальной темы. — Вы примете участие в сегодняшней прогулке короля,
герцог?
— Милый виконт, сегодня у меня
намечается другая прогулка, — насмешливо ответил Алва. — Но, если
пожелаете, вы можете присоединиться ко мне.
Умильная мина на лице Валме сменилась
легким недоумением. Между тем бедный маркиз Фарнэби, вынужденный
торчать за креслом короля, готов был грызть локти с досады,
наблюдая весь этот спектакль.
Церемониал большого выхода шел
обычной чередой: дворяне королевской опочивальни уже подносили его
величеству хлеб и вино. То была высокая привилегия, которую
даровали только достойнейшим. Но что увидели глаза графа Энтрага,
жадно следящие за королем? Серебряный поднос держал прыщавый
Анатоль Мей, которого герцог Колиньяр пристроил в камер-пажи, когда
никто из Лучших Людей не пожелал взять юнца в оруженосцы!
Потрясенный таким неуважением к августейшей особе, Энтраг побурел и
решительно шагнул вперед, словно намереваясь отшвырнуть мальчишку и
самолично обслужить зятя. В это мгновение рассеянный взгляд короля,
ищущий поднос, упал на опального родича. Сначала его лицо выразило
недоумение: что делает на его утреннем приеме узник Багерлее?
Однако, очевидно, припомнив недавно подписанный приказ, король
успокоился и равнодушно отвернулся от брата королевы, протянув руку
к угодливо изогнувшемуся Мею.