— В самом деле? — В голосе Алвы
послышался неподдельный интерес. Виконт Валме посмотрел на него с
восхищением.
— В самом деле. И я спросил себя:
зачем бросаться в огонь, чтобы писать приказы коменданту, которого
вы сами к тому времени уже отстранили от командования
гарнизоном?
— Могу уверить вас, любезный Ариго, —
ответил Алва с обычной насмешкой в голосе, — что в вашем горящем
особняке было решительно невозможно писать.
— Я подумал то же самое!
Следовательно, все представленные вами на Совете бумаги были
написаны уже после. И меня стал мучить вопрос: зачем вам
все это?
— Разве это не очевидно, любезный
граф? — ответил Алва, поигрывая герцогской цепью. — Разумеется,
такой мерзавец, как я, искал только удобного случая, чтобы
отправить в Багерлее воплощенную невинность и добродетель в вашем
лице.
— Это вовсе не очевидно, любезный
герцог, — возразил Ариго. — Такой человек, как вы, не станет звать
себе на помощь судью и палача. Покойный генерал Феншо-Тримейн тому
свидетель. Почему бы нам не решить это дело тихо,
по-родственному?
Тем временем Зеркальная галерея
мало-помалу снова заполнялась народом. Уход герцога Алвы с графом
Гирке не остался незамеченным. Откланявшись королю, придворные
поспешили вернуться назад, чтобы стать свидетелями
разворачивающегося действа. Капитан Манрик с неудовольствием
обратил на это внимание.
— Господа, — вклинился он в разговор,
— мне кажется, нам следует удалиться. Король скоро выйдет, чтобы
отправиться в придворную церковь. Нам будет удобнее продолжить
беседу у меня в комнате.
Алва словно бы не услышал его.
— Любезный граф, — задумчиво сказал
он, — признаться, я не люблю, когда Люди Чести вроде вас набиваются
ко мне в родственники. Вы и ваше очаровательное семейство способны
опозорить любую родословную. Однако в этом деле я готов пойти вам
навстречу, чтобы раз и навсегда избавиться от всех притязаний
подобного рода. Насколько я понял, вы тоже желаете линии?
— Нет-нет, — возразил Ариго. — Я хочу
убить вас, это правда, но спасение своей души я ценю больше.
— Это в высшей степени добродетельно.
Дорогой Манрик, — Алва снова повернул голову к гвардейскому
капитану, — мне помнится, что вы ненавидите этого господина. Не
согласитесь ли вы поприсутствовать и на моем объяснении с ним?
— Охотно, — ответил тот и добавил с
тревогой, — но нам пора покинуть галерею.