Он с самого начала опасался чего‑то в
этом роде. Не от осторожности – просто родители, пытаясь отбить у
сына блажь служить отечеству, дали ему очень хорошее образование.
Побочным продуктом последнего была привычка осмысливать
происходящее, вместо того чтобы тупо исполнять приказы в порядке
поступления.
Звоночек в голове Обри первый раз
тренькнул, когда майор выслушивал восторженный отчет биологов из
разведгруппы, на словах «свидетельства регулярного контакта с
земной биосферой». Если порталы могут раскрываться самопроизвольно
– пускай хотя бы раз в десять тысяч лет, какая разница! – то
местные жители, скорей всего, тоже пришли с Земли, хотя и очень,
очень давно.
А если так – почему они застряли в
Средневековье, а Земля построила современную цивилизацию? Обри
Норденскольд не очень верил в байки про отсталых туземцев. Поэтому
несоответствие между предсказаниями логики и показаниями разведки
заставляло его, пусть неосознанно, ожидать от мира, в который США
так необдуманно вторглись, очень больших неприятностей.
Перед походом в госпиталь майор
выкроил минуту проглядеть личное дело Пауэлла – просто ради
проформы. И все же в первый миг он не узнал лежащего на койке
человека.
Свой отпечаток на лице оставляют и
усталость, и страдания, и еще многое другое. Но сходство Пауэлла
нынешнего с откормленным, пышущим здоровьем парнем на фотографии в
папке мог бы уловить только опытный физиономист. И зеленушную
бледность, и трехдневную щетину, и мешки под глазами мог бы снять
тот ловкий ретушер, что подсказывает нам – а, вон пошел старый
знакомый… надо ж, как изменился‑то! Но только не жуткую, неровную
бугристость, словно самый костяк лица ломали, и склеивали,
и ломали снова, неумело и жестоко.
– Ну что вы на меня так
смотрите, майор? – хрипло осведомился лежащий. – По
карточке в досье не признали?
Норденскольд проклял свое
скандинавское происхождение. Будь он, скажем, негром, румянец был
бы не так заметен. Правда, тогда Обри не был бы майором.
Пауэлл закашлялся, потянулся к
стакану с водой. Импровизированные путы из бинтов и жгутов не
слишком стесняли его. Рядом, на столике, стоял кардиограф, но
отключенный.
– Сушит, – пожаловался
он. – Слюны совсем нет, во рту как кошки на… клали, простите,
майор.
Он прополоскал рот, сплюнул в
ванночку, потом, фыркнув, марлевым тампоном смочил глаза.