Прервавшись ненадолго, брат без всякой озлобленности или
раздражения ко мне продолжил:
— Десять лет, Аджей, десять лет он не мог простить себя, что не
оказался в ту злополучную ночь рядом с вами — и не умер, защищая
вас. Десять долгих лет он мстил степнякам, каждый день рискуя
головой. Торхи прозвали его Пеш-архан, свирепый волкодав... Такие
прозвища степняки просто так не дают... Так что ты, его сын, не
имеешь никакого права отворачиваться от отца, не имеешь никакого
права обвинять его в случившемся! Поверь, все, что было в
человеческих силах ради вашего спасения, ради вашего возвращения —
он сделал.
Несколько минут мы молча едем рядом. Брат не спешит меня
прерывать, я же потрясенно осознаю услышанное, отчаянно
сопротивляясь набежавшим вдруг на глаза слезам. Будто какую-то
плотину в душе прорвало, будто не было шестнадцати лет в корпусе
ени чиры — будто я все тот же забитый мальчишка на кухне, отчаянно
мечтающий о том, чтобы родной отец вызволил нас с мамой...
Десять лет мой отец искал нас... Десять лет... Когда мама давно
уже родила дочерей новому мужу, а я старательно готовился к судьбе
ени чиры в корпусе, — мы оба выкинули его из сердца, оба забыли о
нем... А он — нет, не забыл нас... Да, Аджей прав, я действительно
предатель...
Я отчаянно пытаюсь прочистить горло, чтобы мой голос не
дрожал.
— Я как-то ненароком слышал разговор в доме человека,
выкупившего нас с мамой... Так вот, он говорил что-то о людях,
привезших нас на торг, говорил, что они пропали в степи. Быть
может, отец и настиг наших похитителей — но в бою пали все, кто
знал хоть что-то...
— Может быть...
Какое-то время мы снова едем молча. И удивительное дело — я уже
не испытываю к недавнему противнику злобы или даже неприязни! Более
того, у меня вдруг возникло ощущение, что я давно знаю этого
человека, что он действительно мне... родной?!
— Аджей... Аджей, слышишь меня? Прошу тебя, скажи — что с
крепостью? Барс держится? Что с Торогом Коргом — может, ты слышал о
нем?
Некоторое время я сбираюсь с мыслями, чтобы ответить.
— Аджей...
— Я слышу тебя... брат. Но я привык к другому имени — Алпаслан,
на нашем языке это значит лев... Спрашиваешь про крепость?.. Но ты
ведь воин, а значит, должен понимать: твои враги — это люди, с
которыми я вырос и воевал вместе, мои соратники. Я делил с ними
кусок хлеба — и дыхание смерти. Ты воин, и ты понимаешь — я
присягал. Мне очень жаль, и вряд ли ты поймешь как сильно, что я не
знал ни тебя, ни отца, что мою маму увели в полон... Но мой народ —
там. И я тебе ничего не скажу.