На любой товар спрос есть. Кое-кто и за ворожбой к ним бегал.
А кое-кого они и сами к себе зазывали, так сказать, для продолжения рода.
В отличие от бабки и матери, Мавра совсем нелюдимой была. Не ведал никто да не проверял, связывалась она с чёрной магией или нет. Крайне редко Мавра к людям выходила.
Те, кто помладше в деревне жил, так вообще не знали, что при болотах лесных ведьма обитает.
А из старожилов никто её не чурался – если с просьбой обращалась, шли на уступки. Знали, что с ведьмой ссориться – себе дороже.
Да к тому ж, как прознала Мавра, что в деревню немцы пришли, так вообще по ночам передвигаться начала по делам своим ведьмовским. Людям на глаза попадаться вовсе перестала.
А в этот раз шла она в один из домов на конце деревни. Давеча сговорилась с хозяйкой, заприметив у неё несколько чёрных куриц. Пучок перьев да пара яиц надобны ей были. Да только дойти не успела. Зацепился взгляд за малышку плачущую, без вины за вину осуждённую.
Дрогнуло сердце ведьмино, мимо дитя запуганного пройти не смогла.
Как отмывать девочку закончила, раздела Мавра малышку, напоила её отваром травяным да спать уложила. А сама рядом села: думать, что дальше делать придётся.
В том, что Никодим к ней со своими прихвостнями заявится, она не сомневалась.
Всю ночь думала, глаз не сомкнула, глядя, как маленькая Варвара во сне вскрикивает да плачет…
***
Наутро, охолонувшись водой колодезной, собрал Никодим тех, кто с ним немецкими прихвостнями заделались: Ваньку Косого и Митрофана.
Что тот, что другой по жизни гадёнышами были. Недолюбленные неудачники, сейчас, распрямив крылья, козыряли по деревне своей вседозволенностью.
– И девку, и ведьму надобно доставить в деревню. Немцы их судить будут, – басил Никодим, обращаясь к своим помощникам.
– А как же ведьму-то? – подал голос Ванька. – А ежели она чего супротив нас удумает?
– Чего она удумает? – отозвался Митрошка. – Чай, не добрый молодец она, сдюжим.
– Да не о том я, – продолжил Иван. – Ежели она дела колдовские применит.
Митрофан громко расхохотался.
– Слышь, Косой, ты что ль совсем допился? – ухмыльнулся он. – Какие дела колдовские? Баба она и есть баба! Подумаешь, в травах разбирается. За шкирку прихватить да хворостиной отстегать – вмиг станет шёлковой.
Ничего не ответил Ванька. Он рос в полной семье, в отличие от друга, которого одна мать растила, и помнил бабкины присказки о болотных ведьмах и их делах чёрных.