Пока Саша стоял на дорожке, из-за
других заборов на него смотрели хмурые, с ввалившимися лицами, с
глубоко запавшими глазами люди. Во взглядах, которые успевал
перехватить Александр, сквозила даже не неприязнь, а равнодушное
недоверие.
На исхудавших детей, тонких, как
тростинки, в заношенной одежде, смотреть было еще больнее. «Что
есть человек? — не к месту вспомнил Александр. — Мыслящий
тростник».
Можно найти новую одежду, но какой
смысл? Им же не ходить по дискотекам... Жили они даже
похуже, чем их сверстники в Великую Отечественную. Какой у них
досуг? Лазят по полям, ищут несобранную картошку. Там, где были
плодопитомники или брошенные сады-огороды, за лето что-то могло
прорасти, перезимовав под снегом. Такие же одичавшие, как люди,
растения. Чтобы прокормить целое поселение, этого мало, но даже эти
крохи явно собирают. А еще есть грибы, черемша, мелкая живность. Та
же крыса с гнилой картошкой. Те, кто постарше, могут и
«сталкерить». Смелости и смекалки хватит, чтоб на мотоцикле, на
велосипеде или просто пешком добраться даже до Новосиба. Который
вообще им должен казаться краем мира.
— Закурить не найдется? — вывел его
из размышлений голос «интервьюируемого» с болезненной лысиной.
— Не курю.
— Это зря, — хмуро покачал головой
мужик. — И прожить дольше не поможет.
— Похоже, вам здесь хреново
живется.
— А вам до этого есть дело,
да?
Данилову было нечего ответить.
Его и так словно ушатом холодной воды облили.
— Ну ладно, — произнес он.— Будьте
здоровы.
И под направленными в спину
взглядами селян пошел обратно к своим. Только позже до него дошло,
что пожелание здоровья прозвучало как жестокий сарказм. Еще бы
сказал: «Успехов».
«Не вышло из меня журналиста, —
подумал он, — так же, как и учителя».
Да и сама идея с хрониками была
верхом кретинизма. Что это даст Подгорному, где свое горе можно
есть полной ложкой?
Еще пятнадцать минут Александр
потратил на то, чтобы сделать общие виды поселка издалека.
Работающие люди — ну кто подумает, что они там мастерят домовину?
Дети — те из них, что почище и выглядит понормальнее. Что там еще?
Елочки, заборчики, грядки. А остальные кадры стер.
Можно было, конечно, поговорить со
старостой, головой, ханом… или как там они называют этого мужика в
круглой шапке. Но смысла в этом было не больше, чем в попытках
влезть без мыла в чужую жизнь, полную проблем, суть которых они в
Подгорном и так знали. И ничем не могли помочь.