Смахиваю слезу и смотрю на сладости на столике. Мила вовсю уплетает сосиску в тесте, посмеиваясь над рассказами дяди. Похоже, теперь он для нее куда бóльший авторитет, чем я.
И тут дядя говорит:
– Когда мы придем домой, вам больше не захочется есть такую пищу.
– Какую такую? – Мила морщит лоб.
– Химическую. Она вредит организму.
Раскрываю пачку и ем чипсину за чипсиной, неотрывно глядя Тихону в глаза. Он вслушивается в хруст.
– Вела, ты что, не слышала? – Мила дергает меня за резинку на поясе джегинсов. – Это вледная пища.
– Я знаю.
– Тогда почему ты ее ешь?
– Потому что могу! – Набираю в рот горстку чипсов и наслаждаюсь хрустящей симфонией.
Вкус лука со сметаной постепенно размачивается слюной и исчезает. Удовольствие от такого перекуса мимолетное, зато сытное. Заедаю снэки шоколадным батончиком.
– Ты так похожа на свою маму… – Дядя улыбается уголками глаз.
Поперхнувшись, откашливаюсь и пью воду.
– Вот обязательно такое говорить, когда я ем? – ворчу, закручивая крышку на бутылке.
– Дядя, а ласскажи нам больше о маме, – просит Мила.
Мы одновременно затихаем, глядя на него. Он смотрит на нас с хитринкой и, когда я уже собираюсь поторопить его, говорит:
– Она была очень правильной. Слушалась маму и папу, не ругалась, допоздна не задерживалась, забирала меня из детского сада и школы. Но когда я просил ее чего-нибудь не делать, она всегда делала это мне назло. Поначалу я злился, даже плакал, но потом… Мила, понимаешь?
– М-м-м, – сестра мычит, вцепившись пальцами в стул. – Ты… сделал так, чтобы она… делала то, что тебе нужно?
– Да, именно. – Дядя смеется и поглаживает ее по голове. – Ты такая умница!
Лицо Милы разглаживается и сияет. Меня накрывает волной белой зависти. Ее кожа такая чистая, нежная, не то что моя – жирная с периодически выскакивающими прыщами. Во всем виноваты гормоны и стресс.
– Через десять минут пойдем дальше, – предупреждает Тихон.
Натягиваю кепку на голову и опускаю козырек.
– Посплю немного… – Съезжаю на стуле. – Разбудить не забудьте.
Конечно, спать я не собираюсь, как и оставлять Милу одну с Тихоном. Что бы он ни говорил, какие бы слова ни подбирал, не успокоюсь, пока он не убедит меня, что я ошибаюсь. А ошибаюсь я редко. Из-под козырька наблюдаю за ногами и руками Милы. Она часто стучит локтями по столу, притопывает по полу.