— Как жизнь? — осведомился Дирис, слегка наклонившись к
Джеко.
— Гораздо лучше, чем у него, — Стержак кивнул на труп в ванне. —
И, судя по всему, дела мои тоже.
— Ну, это понятно! — Дирис хохотнул, и Стержаку показалось, что
стены вокруг них задрожали.
— Шер, а куда ты нашего ученика отправил?
— К Серым, — Шерег все еще разглядывал труп.
Самоубийца лежал в ванне, и нижняя часть его тела была скрыта
под водой, на груди красовался старый, давно выцветший шрам, чуть
выше, под подбородком, еще один, более свежий, но тоже полученный
далеко не вчера. Его голова запрокинута назад, глаза закрыты, а шею
опоясывает тонкая белая, врезавшаяся в кожу нить. На правой руке,
лежащей на краю ванной, на среднем пальце след от кольца, но самого
кольца Стержак в глаза не видел, а кожа на указательном и большом
пальцах стерта, судя по всему, об эфес меча.
— На кой ляд? — Дирис еще не понял, что за труп лежит перед
ним.
— У нас самоубийца, — выдохнул Стержак.
— Ну, да, — Шерег распрямился. — Самоубийца! Ну, да, — он
перевел взгляд выцветших старческих глаз на трактирщика. — Скажи
мне, Джеко, а осталась ли у тебя та самая чудесная Линирская
настоечка?
— Опять? — Стержак выдохнул. — Осталось еще пара бутылей. Ты
единственный, кто лакает эту дрянь и не морщится. Давай я тебе
что-то поприличней налью. За свой счет.
— Ну, раз еще осталась, тогда пойдем, выпьем во славу князя
нашего и за счет его! Серые быстро не придут.
Они спустились в зал и, сев за столик, пустились в разговор,
подкрепляя сказанное вином и настойкой.
Обычно похоронщики ездят по двое, ну в крайнем случае втроем, но
в этот раз с ними был отряд сопровождения в пять человек, все в
черном, неразговорчивые, мрачные. Стержак предложил вина и им, но
они отказались, тогда он предложил еды, и на это они согласились.
Джеко понимал, что этих расходов ему никто не оплатит, но оставлять
промокших под дождем людей без горячей еды, ему не позволяло
заложенное еще родителями гостеприимство.
— Ты знал Ригриса? — спросил Шерег, когда Стержак, наконец,
расставил еду на столах и подсел к ним.
— Кого?
— Такой вечно лохматый, с торчащими зубами. И говорил так
странно, только когда выпьешь, можно было разобрать, что он там
бормочет.
— А, я понял о ком ты. Знал его, знакомства не водили, но его я
знал. Он у меня комнатку снимал, когда от жены погуливал. Стой, а
почему был?