Сочувствовал бритоголовый вполне искренне.
– Я домой хочу, хочу вернуться к Джудит, – негромко сказал
Вильям, – и чтобы все было как раньше...
За шесть дней, проведенных в стенах центра правосудия, эта фраза
превратилась для него во что-то вроде заклинания.
Соседи по камере, к счастью, его не услышали. Руфус продолжил
болтать, а косматый старик, откликавшийся на имя Джон, не вышел из
мрачной дремы. Их дела не попали под действие закона об ускоренном
делопроизводстве, так что оба ближайший месяц могли ни о чем не
беспокоиться.
– Так вот, ежкин кот... – Руфус прервался на полуслове,
вслушиваясь в грохочущий лязг, донесшийся со стороны двери.
– Вильям Снарк? – вопросил заглянувший в камеру могучий негр в
полицейской форме. – Собирайся.
Вильям невольно лязгнул зубами.
– Иди, парень, и смотри, не облажайся, – проговорил Руфус и
хлопнул Вильяма по спине. Джон открыл глаза и проворчал нечто
одобрительное.
Вильяма заковали в наручники и вывели из камеры. Пока шагал по
коридорам и поднимался в лифте, невольно вспоминалось прошлое:
детство в Халтоне[1], закончившееся после
гибели родителей во время орбитальной экскурсии; обучение в Глазго,
поездки в горы; последний год – работа в архиве, встречи с Джудит,
походы на матчи «Ливерпуля» и в «Красный мир»...
С внезапным холодком осознал, что сегодняшний приговор уничтожит
все это с легкостью пресса, дробящего камни. Поставит на биографии
Вильяма Снарка огромный черный крест. Раз и навсегда перечеркнет
надежды на успех, карьеру и благополучную жизнь.
В похожем на крошечный театральный зал помещении Вильяму
благодушно улыбнулся Элайджа Мак-Нил.
– Не стоит так переживать, – проговорил адвокат, когда
подзащитного усадили рядом. – сделаю все, что смогу.
– Клянусь четверкой, мне кажется, что этого не хватит.
– Встать, суд идет! – объявил судебный пристав. Мак-Нил, Вильям,
а также сидевший через проход обвинитель поднялись, и сквозь
боковую дверь вошел судья.
Седой парик сидел на нем криво, а морщинистое лицо напоминало
морду сердитого мопса, но это вовсе не казалось смешным. В черном
балахоне судья выглядел зловеще, как ангел смерти.
– Садитесь, – заняв место на возвышении, он махнул костлявой
лапкой, – смотрю я, зрителей сегодня немного...
Его честь изволил пошутить – на ускоренные процессы зрители не
допускались.