— Надо было так вывозиться! Голову, что ли, в
ведро совал?
Сейчас смешно вспоминать, а тогда вывернуться
пытался и возмущался, когда дядька с волос известку оттирал. Как
же, взрослый, сам можешь! Только возмущение то было пополам с
облегчением: не сердится! И потом нахальное:
— Как ты меня скрутил? Покажи!
Дядька и показал. У колодца они уже
наплескали, так что отмываться пришлось по второму разу, причем
обоим. Мама принесла полотенца, всплеснула руками.
— Господа офицеры, в каком вы виде?
Говорила укоризненно, но глаза у нее смеялись,
и Штефан едва не запрыгал козленком оттого, что мама тоже играла.
Но фыркнул, выхватил у нее полотенце — еще чего, чтобы она его
вытирать вздумала!..
Ой, дурак! Лучше бы подставился или вовсе на
шею бросился, она такая веселая была! Да и дядька... Штефан его
знал, понимал отлично, когда тот действительно серьезен, а когда
балуется не хуже любого дворового приятеля. Тогда он вроде и
серьезное лицо делал, а глаза смеялись, точно! Особенно когда мама
окинула их обоих суровым взглядом и договорила:
— Разве так можно? Один мокрый — хоть выжимай,
а второй... Второй... Будто с сеновала упал!
И сама фыркнула, бросила второе полотенце
Тудору на руки, осталась стоять, насмешливо прикусив губу. А Тудор
поблагодарил, спокойно так, с каменным лицом, вернул ей полотенце,
отошел к колодцу и вывернул еще ведро воды себе на голову.
Ой!
Штефан очень надеялся, что в этот момент не
покраснел. Потому что это он в детстве ничего странного не заметил
— ну, дурачатся взрослые. Что, нельзя? А вот сейчас, если
подумать...
Вид у дядьки и вправду был тот еще,
благородным дамам так не показываются. Мундир он скинул вместе с
кушаком и оружием, от их возни рубаха сбилась, чуть не навыпуск,
ворот распахнут, рукава закатаны... И шуточка эта. Про сеновал.
Которая и вполовину бы так двусмысленно не смотрелась, если б не
то, как Тудор отшутился.
Ужасно захотелось схватиться за голову. Да
какое там «двусмысленно»! Сейчас-то сам уже не ребенок, знает,
когда мужчине ведро воды на голову может понадобиться! И про
сеновалы знает. Симеон их с Гицэ этими самыми сеновалами, считай,
каждую неделю попрекает!
Но не могла же мама... Или могла?
— Ты оглох, что ли? — Фатьма легонько дернула
его за ухо. — Не меня же спрашивают!
Штефан подпрыгнул, приходя в себя. Григор
почему-то сочувственно кивал, глядя на него, а Мороя еще разводил
руками.