— А по сеновалам шляться не рановато? —
буркнул Симеон. — Нет уж, Гицэ женить — грех на душу брать, перед
сватами совестно будет. Заставу ему доверю, не глядя, а вот для
работы у него руки не тем концом вставлены.
У Штефана чуть отлегло от сердца. В самом
деле, живет же Гицэ. Или Йоргу. И ничего, пользуются заслуженным
уважением!
Мороя тяжко вздохнул.
— Не скажи, капитан. Недоглядели мы за Гицэ.
Все-таки семья — дело хорошее...
Помолчали. Штефан робко подтолкнул Морое
кувшин со сливовицей — старик нечасто вспоминал о своей беде, но
тут, видно, пробрало.
Дело спас помянутый Гицэ. Подошел, ухмыляясь
во весь рот и уже чуточку покачиваясь.
— А чего у вас рожи, будто на похоронах?..
— Они тебя женить собрались, — ляпнул Штефан,
надеясь хоть чуточку отвлечь Морою.
Гицэ не подвел — вытаращился с неподдельным
ужасом, отчаянно замахал руками.
— Меня?! Свят-свят-свят! Да никогда в жизни!
Спасайте, люди добрые, без ножа режут!..
Оказавшиеся поблизости гости начали смеяться,
и хмельной Гицэ, куражась при публике, заорал на весь двор:
— Волк меняет мех, а не привычки! Да меня хоть
озолоти — я в это ярмо ни ногой!..
Станка, посаженая мать Ануси, протолкалась
сквозь толпу, встала, подбоченившись.
— Глянула бы я на дуру, что за тебя выйти
согласится, голодранец!
Гицэ тоже напыжился, ответил с важностью:
— А любовь — не поместье, за деньги не
купишь!
— Ишь ты, любовь! — рассердилась Станка. — Да
что ты про любовь знаешь, рожа твоя бесстыжая! Вон Макарие у вас
молодец, а остальные... У, кобелюки, глаза бы мои на вас не
глядели!..
Гицэ не успел увернуться — мельничиха сдернула
с его плеча расшитый утиральник и под общий смех погнала его и
остальных, стегая по чему попало. Пандуры бросились врассыпную,
Штефан зазевался нырнуть под стол и тоже хлестко получил по
загривку.
— Спасите! — верещал Гицэ, улепетывая по
двору. — Да ты взбесилась, баба! — он бросился в ноги Анусе. — Ради
господа Бога, защити от этой бешеной!..
Ануся, смеясь, вытянула руку.
— Прости его, тетка Станка! Ради
праздника!
— Вот! — гордо провозгласила мельничиха. —
Пусть прощенья просит и невесте кланяется! Ишь, козлина усатая,
любовь ему подавай!
Раскланяться Гицэ и впрямь раскланялся, но
выпрямляясь перед покрасневшей Анусей, озорно подмигнул
столпившимся рядом девкам.
— Да уж, любовь мне подавай, только жениться —
увольте! — и тут же спрятался Анусе за спину, потому что Станка
грозно подняла утиральник.