Он вздрогнул, отгоняя воспоминания. А Штефана
уже и правда понесло дальше:
— Там пистолет-то был — одна радость, что
трофейный, А так — барахло откровеннейшее. Но дядька говорил, мол,
из хорошего даже султанова жена в стенку сарая попадет, а ты учись.
Поначалу, конечно, мазал, но как привык к отдаче, ворон в усадьбе
проредил крепко. Зато уж в Термилаке первым стрелком числился!
— Ты охолони чутка. Турки — это тебе не
вороны, — покачал головой Мороя.
Штефан только усмехнулся:
— Ну да, мишень покрупнее будет. Грешно
промазать.
—Иш, раздухарился, — забурчали из всех углов
седоусые вояки, прошедшие вместе с Симеоном и войну, и все прошлые
набеги. — Война это тебе не парад, брат, и не стрельбище. Турок —
он противник серьезный.
— А то я не понимаю, — Штефан чуть нахмурился,
сверкнул глазищами из под светлой челки. — Только бояться, все
одно, не собираюсь.
— А ты не путай храбрость и дурость! —
взъярился Симеон, больше для порядку, конечно, чем по злобе, но его
уже и взаправду трясло. — Тебя, видно, только по воронам палить
учили, а не думать! А голова тебе — так, шапку носить?! Пороху
толком не нюхал, зато баек понаслушался и сам черт не брат?!
Сколько в одном бою полечь может, тебе дядька не рассказывал?
— Рассказывал, — угрюмо буркнул Штефан и
уставился в столешницу. — Что и девять из десяти бывало.
— И такие вот молодые дураки — первыми! —
припечатал Симеон. — Лезут на рожон, будто заговоренные. А потом
лежит такой, воем воет, всеми святыми заклинает то добить, то хоть
воды напиться. А куда напиться — если все кишки разворочены? Или
как паленым мясом воняет, если по живому прижигать, а иначе никак
кровь не остановишь? Это если после боя. Да и во время... Небось,
думаешь, все будет красиво так, бла-ародно, как там в ваших
академиях рассказывали? На белом коне гарцевать? А кровавым поносом
маяться или ноги до колен на марше стереть не хочешь?
— И белье перед боем надевать чистое, да чтоб
непременно полотняное, а не шелк. И не жрать перед боем ни под
каким видом. И когда руку станут на барабане из сустава вылущивать
— не другую закусывать, а деревяшку какую, об которую зубы не
искрошишь, — мрачно продолжил Штефан.
Симеон аж дернулся. Одно дело — байки про
геройство или даже враки под ракию, а такие вот подробности...
— Ладно, — сказал он, откашлявшись. — Учили
тебя добро. В Академии твоей?