— Ладно, слуджере, — примирительно развел он
руками. — Виноват. Я рассудил, что пусть себе живет — мало ли к нам
парней прибивается, а мальчишка славный — новобранцем больше! А что
до родни — так он сказал, что его прогнали да прокляли.
— Прокляли? За политику?! — Тудор поморщился,
как от зубной боли, и буркнул себе под нос что-то вроде: «Совсем
сдурел на старости лет».
Все верно, должен же слуджер Штефанова батьку
знать! Обрадованный Симеон ляпнул в сердцах:
— Вот именно! Кого нам искать-то — ту боярскую
сволоту, что мальчишку за чужие грехи из дому выставила?
Тудор вскинул глаза в изумлении.
— Это что ж он вам такое наплел?
Симеон мысленно ругнулся: неужто они повелись
на откровенное вранье? Неужто зря верили, в общем-то, на слово
хорошему парнишке, даром что боярину? Один Йоргу не верил — так они
его не послушали! Хотя ведь именно Йоргу сделал верный вывод…
Ладно, чего уж тут? Уж рассказывать — так рассказывать. И впредь
знать, что не стоит верить ангельским глазищам избитых гайдуками на
дороге боярских мальчишек.
— Да поначалу молчал, что рыба об лед, —
сказал Симеон. — Но мы, пока парня расспрашивали, ясное дело,
накормили его. А как он в тот день двоим бандитам на дорогу мозги
вышиб, так и ракии плеснули, он зеленей травы был.
Тудор молчал, и Симеон, вздохнув с
облегчением, продолжил:
— Ладно, парнишка со второго глотка нализался.
Мы из него и вытрясли, чего он из дому-то ушел.
— Так. И чего ушел? Не сошлись в политических
взглядах?
— Ну, может, и была там политика, только про
нее он уже после заливать начал. А тогда, по пьяному делу,
проболтался, что из-за мамки они поругались.
Да, будет история, если сейчас окажется, что
Подсолнух им все наврал! Уж больно у слуджера голос насмешливый, а
ведь он поганца как облупленного знает…
— Батька его, видишь, ублюдком повеличал да
сказал, что матушка его с приказчиком путалась, — Симеон уже и сам
не верил ни единому слову. Вспомнил Гицэ, прибавил с досадой: —
Лихой же должен был быть тот приказчик...
Осекся, враз похолодел и забыл, как
дышать.
Тудор смотрел прямо перед собой, в никуда,
широко раскрыв глаза. Такой взгляд у него был, когда рубили
сербских шпионов на Дунае. Когда хлестались с янычарами на стенах
Видина. Когда...
Тудор вслепую провел ладонью по столу, под
руку подвернулось перо — только хрустнуло в пальцах.