Штефан осторожно приоткрыл глаза и украдкой
покосился сквозь ресницы, прикидываясь, что спит. Снизу вверх
рассматривал такое знакомое лицо, которого не видел уже несколько
лет. Тудор почти не изменился. Сколько ему сейчас — чуть больше
сорока? Мороя на заставе стариком кажется, а дядька — дядька еще
молодой! В волосах ни сединки, движения легкие и сил — дай Бог
каждому! Когда с Марианом вместе его укладывали, казалось — сейчас
играючи поднимет и будет укачивать, как маленького.
Только и поменялось, что раньше Тудор носил
военную форму — и дома, и в Вене, — а теперь на нем боярский
кафтан, пусть и военного образца, но непривычный, черный, ничем не
украшенный, кроме орденской звезды. А так — ничего не изменилось!
Ну и рука, на которой раньше с трудом смыкались пальцы, теперь с
его собственную руку. Но это не дядька изменился, а сам вырос.
Тудор устало потер глаза, и Штефану стало
стыдно. Дядька с дороги, устал от многодневной безуспешной погони
за разбойниками и от всех треволнений этого вечера. И вообще — у
него много дел, о которых еще надо будет расспросить, но точно не
сегодня. Сегодня всем надо отдохнуть, и самому, и дядьке.
Вот сейчас — разжать руку, отпустить наконец
спать. Кстати, он же его в свою кровать уложил, не иначе, пойдет
куда-нибудь не в такое же привычное и уютное место. Может, надо
было запротестовать?
Видимо, Штефан пошевелился, забеспокоившись от
нелегкой борьбы между желанием продлить это счастье — и мыслью, что
счастье будет долгим, и можно поступиться одним моментом. Тудор
внимательно посмотрел на него, наклонился и поправил одеяло.
Погладил по волосам — с детства знакомое касание теплой ладони,
загрубевшей от оружия.
— Спи, малыш.
С дядьку уже ростом, считай, и малыш! Но
спорить не хочется ни капельки. Слишком хорошо лежать, прижавшись
щекой к прохладной наволочке, держаться за руку и знать, засыпая,
что когда бы ни открыл глаза — взрослый здесь, с тобой рядом! И
все-таки надо собраться с духом и отпустить дядьку.
От этих мыслей пальцы сами сжались крепче — он
так соскучился! Он так давно не видел, он еще не насмотрелся!
Ничего, с завтрашнего дня насмотрится всласть, потому что никуда
больше от дядьки не уедет. И тот никуда от него не денется — ни на
войну, ни по своим загадочным делам, которых у него во все времена
хватало. Тогда Штефан был маленьким. А теперь он вырос — и
наконец-то может быть рядом, помогать, если понадобится.