— Гицэ-то куда пропал? — спросил Симеон,
возвращая Йоргу толстенный талмуд проверенных записей и устраиваясь
с трубкой на верхней ступеньке всхода, откуда было видно
караульного у далекой рогатки на дороге.
Мороя пожал плечами:
— Да кто ж его знает, капитан? Появится —
можешь спросить, в которой деревне он нынче ночевал.
— Точно не в родной, — ввернул Макарко. — Там
попадья дюже хороша, батюшка анафемой грозил, если еще раз увидит
эту рожу.
— Намнут ему бока, как пить дать, — печально
высказался Йоргу. — И табачку ему тоже не достанется, ежели к
дележке не вернется.
Симеон хмыкнул.
— Ладно, уж оставим долю-то.
Пандуры как по команде опустили глаза: все
прекрасно знали, что Гицэ и без того вернется из своей отлучки
довольным, как кот, на которого хозяйка опрокинула крынку сметаны,
и потому совсем не рвались с ним делиться. Мысль же о табаке
заставила всех поискать глазами нынешнего героя дня.
Штефан лежал чуть наособицу на плоском камушке
с удивительно мрачным выражением лица.
— Ну вот. Кобелине Гицэ долю оставите, а с
парнишкой, который всю заставу табаком обеспечил, и не поделились.
Сволочи вы, клянусь святым Спиридионом, — огорчился Йоргу. — Эй,
как тебя там... Штефан! Тебе трубку дать?
Парнишка вскинулся и отчаянно замотал
головой:
— Я не курю!
Йоргу удивился:
— Ты чего так взметался, парень? Ровно тебе
отраву предложили. Ну не куришь — и не кури себе, нам больше
достанется.
— Чисто девка — с ракии в обмороки падает и
еще и не курит, — лениво заметил Макарие, посасывая чубук.
Штефан изогнул бровь, пристально поглядел на
Макарку и ответил с таким же ленивым ехидством:
— Я бы и тебе не давал, все равно не
умеешь.
Пандуры оживились, прислушиваясь к
мальчишеской перебранке.
— То есть как это — не умею? — нахмурился
Макарко, привставая.
— А я видел, как тебе Мороя трубку набивал, —
спокойно ответил Штефан. — И как ты куришь — так я от тебя нынче
подальше лягу, пожалуй, а то споткнешься еще, когда на двор
побежишь.
— Это чего я туда побегу-то? — не понял
Макарко.
— А блевать, — пояснил Штефан и подпер голову
рукой, выжидательно глядя на противника.
Макарке редко удавалось вовремя выдумать
остроумный ответ, но тут, видать, осенило:
— Так говоришь, будто самому доводилось!
— Мне столько годков было, что почти и не
стыдно, — отрезал Штефан. — А вот если такая оглобля усатая кишки
наружу вывернет, это смешно получится!