– Я никогда не видел эльфов, – признался Марк, сидя на низком
пне, рядом с которым и развели костёр.
– Не много потерял. – Крис, грея руки у огня, до сих пор
хмурился. – Чего можно ждать от дикарей, кроме враждебности?
– Это не их вина, – напомнила Аша.
– Так говорят жрецы Новой Веры. – Марк вглядывался в густую тень
подлеска. Среди кустарника и древесных стволов будто кто-то
шевельнулся. – Якобы эльфы исповедовали опасную веру в опасных
богов. Но правда ли это? Что случилось с ними на самом деле?
– Боги, Марк, ну откуда нам знать? – Барон, пытаясь уснуть,
недовольно всплеснул руками.
– А если предположить?
– На это может быть тысяча причин. И ни одной. – Ирениас
поворошил угли палкой. – Скоро стемнеет. Пора готовиться ко
сну.
Однако после наступления темноты никто не спал. Даже Миллок.
Пять пар глаз уставились на опушку леса, хорошо видимую в свете
полной луны. А дальше, глубже замерло черное пятно взрослых
деревьев, куда лунным лучам не было пути.
Костер догорел, и в ночи мерцали красные угольки. Но никто не
собирался вставать и подкидывать дрова, чтобы стало теплее. Не
хотелось попусту тревожить обитателей Золотого леса. А идея
заночевать недалеко от вотчины эльфов теперь казалась не столь
безопасной.
Мрак под сенью деревьев властвовал недолго. Из-под корней, из
травы один за другим взлетали светлячки – маленькие огоньки
красного, синего, зеленого цвета. Одни рассаживались на ветвях,
другие кружили в воздухе, разбавляя густую темень леса.
В стороне от скопища светлячков заиграла флейта. Тягучие звуки,
робкие и едва различимые поначалу, быстро набирали силу. И вот из
темноты полилась мелодия, медленная и печальная. Цветные огоньки,
словно искушенные слушатели, стали слетаться на звук. Они садились
на траву, кусты, на плечи и голову музыканта.
Это был эльф. Молодой мужчина с длинными, заостренными ушами, в
одной лишь набедренной повязке, ткал чарующий мотив неизвестной
мелодии, сидя на стволе поваленного дерева.
Флейта пела долго. Мир перед глазами невольных слушателей то
расплывался, смазывался, то расцвечивался невозможными оттенками, и
Марк не понимал, видит он это наяву, или же все, что происходит,
давно уже ему снится. И только эльф – Марк точно знал это – был
всамделишным.
Утро пришло неожиданно. Марк открыл глаза и какое-то время не
мог понять, почему так светло и почему резко оборвалась музыка,
льющаяся из уст флейты. Случившееся ночью было похоже на морок, и
если бы кроме Марка свидетелей не было, он счел бы, что эльф ему
привиделся. Но музыканта видели все пятеро, и все пятеро слышали
песнь флейты, хотя выглядели и чувствовали себя как оглушенные,
потерявшие нить реальности.