Все молчали, переваривая услышанное. И только Кристиан, не
принимающий участия ни в одной из бесед, все так же невозмутимо
скакал позади всех.
Мирра, лениво несущая свои воды к столице, петляла в сотне ярдов
по левую руку. К ней спускались, чтобы поить лошадей. Пока была
такая возможность, к реке старались держаться поближе. Ночевали под
открытым небом, как и положено было настоящим путешественникам.
"Совсем как Лерант Локк!" – думал Марк, укладываясь на ночлег, и
подолгу смотрел на звездное небо. Не такое яркое и выразительное в
городских стенах, здесь оно дышало простором и свободой, напоминая
о родной деревне, где Марк точно так же ложился в траву, и отец
указывал ему на созвездия, что ползли по небу из года в год.
Вот, встав на дыбы, изрыгает пламя Дракон. Вот Лучник охотится
на неведомых животных, видимых ему одному. А дальше, на север,
играет на флейте Эльф, и его музыка льется по небосводу, побуждая
небесных слушателей замирать, склонив головы, в боязни прервать
прекрасную песнь.
Марк вдыхал запах догорающего костра, смотрел на рдеющие угли, а
затем проваливался в сон.
По утрам все было не так прекрасно, как в книге любимого
писателя. Холод пробирался даже сквозь плащи, предусмотрительно
взятые с собой, а роса, скатываясь по плотной ткани, затекала под
бока, пропитывая одежду. Но в следующие ночи Марк стал подтыкать
край плаща под себя.
К вечеру шестого дня путники оказались у опушки Золотого леса –
вотчины дикарей-эльфов. Миллок и Крис не горели желанием ночевать
так близко к границам эльфийских владений, но Аша успокоила их,
сказав, что эльфы не выходят из-под крон и не досаждают тем, кто не
станет приближаться к деревьям. Барон тут же поверил ей, а Крис еще
долго бурчал что-то под нос, устраиваясь поближе к костру.
На самом деле, именно Золотым правильнее было бы называть лишь
сердцевину эльфийского леса. Только там деревья, названия которых
никто не знал, были покрыты листвой желто-оранжевого цвета, будто
над ними висела бесконечная осень. Говорили, что в рассветных лучах
их листья казались выплавленными из золота. Однако сердце Золотого
леса окружали многие мили привычной пущи, такой густой, что отсюда
золотые кроны невозможно было разглядеть. Только Мирра, текущая с
севера и пробивающая Золотой лес насквозь, изредка выносила золотые
листья неспешным течением.