– Маладой чоловек! Дай ручку – пагадаю!
Я не задумываясь протянул цыганке руку в окно, она цепко схватила её и затараторила:
– Вай, вай, вай! Сколько дарог тебя ожидает! Есть среди них счастливые, есть и несчастливые… Про всё скажу, пазалати ручку…
Я оглянулся, взял со стола початый кругляш хлеба и протянул его цыганке.
– Нет, нет, – запротестовала она. – Деньги давай!
– Денег нет, – ответил я. – Есть хлеб…
Цыганка обиженно насупилась, ловко бросила хлеб куда-то в юбки и пошла от окна, пробормотав:
– Не будет тебе счастья в жизни, сынок…
Вечером, когда пригнали уже пастухи из лесу коров, увидел я, как у соседа Григория под окном плясал под собственные выкрики цыганёнок. Собирались вокруг мужики и бабы, дивясь его коленцам25. Я взял гармонь, рванул прямо с крыльца «прохожую» и пошёл к дому Григория, где под окнами во всю ширину дома стояла длинная лавка и где плотно была утрамбована земля плясками и хороводами – место летних деревенских гуляний.
Цыганёнок ходил меж людей и в подставляемую ушанку бросали ему кто кусок хлеба, а кто и глухо звякающие монеты.
Увидев гармонь, цыганёнок заулыбался, крикнул что-то по-своему, подбежала к нему девушка-цыганка в белой кофте и красной юбке, забрала шапку, а цыганёнок, скаля зубы, крикнул:
– Цыганочку… можешь?
Я кивнул головой, сел на скамейку, приладил плотнее гармонь и заиграл. Цыганёнок, раскинув руки, важно прошёлся по кругу и вдруг взорвался сумасшедшими хлопками рук. Он неистово дробил – бил твёрдую землю босыми ногами, ходил вприсядку, волчком метался по кругу на руках, и мелькали перед изумлёнными зрителями его грязные пятки. Наконец, он подпрыгнул в последний раз и остановился, подняв руки вверх. Захлопали в ладоши бабы26, их глухо поддержали мужики.
Услышав гармонь, потянулись к дому Григория деревенские девчата. Подсел ко мне, широко улыбаясь, цыганёнок, покосился завистливо на белые кнопки, сказал:
– Чардаш… можешь? Сестра будет танцевать…
Я посмотрел туда, где у угла дома, скромно потупясь, стояла девушка-цыганка.
Заиграл «Чардаш». Девушка не двигалась с места. Я склонился над гармонью, выжимая из неё всё, что мог, сам весь отдаваясь течению музыки. Вдруг цыганка встрепенулась, и медленно, как бы нехотя, полузакрыв глаза, поплыла по кругу.
Как она была красива! Таких я ещё не встречал. Смуглое юное лицо, длинные ресницы. Чёрные волосы, буйно падающие на плечи, перехвачены красной лентой…