Тиха и пустынна была деревня в это позднее утро. Купались в мягкой пыли курицы, блаженствовали, закрыв глаза, хлопали крыльями, осыпая себя сухим песком. Под окном у Григория играли в «классики» девчонки, метая черепок от горшка и прыгая на одной ноге в расчерченных квадратах. Сенокос. Все взрослые в лесу.
Окликнул меня из-за ограды друг Шурка:
– Ты куда?
– Сено надо сгрести, – солидно пробасил я.
– А… ну, ладно! Я лук делаю. Приходи вечером – постреляем…
За околицей догнал меня на лёгких дрожках28 председатель сельсовета Шехирин. Поздоровался, спросил, куда иду, и дёргая вожжу29, сказал:
– Цыган еду сгонять. Опять потравят весь лог…
Это было не ново. Предсельсовета каждый год до одури ругался с цыганами, располагавшимися на лучших покосах. Ходил даже по округе анекдот, как предсельсовета, наорав на старшего цыгана за потраву луга, бросил:
– Даю тебе штрафу триста рублей!
– Ой, спасибо, хороший человек! – заулыбался цыган. – В какой кассе можно будет получить?..
Тянулся лог вдоль нашей деревни километра на три. После весеннего половодья буйно росли в нём травы и косили в логу колхозники из года в год на себя.
По берегу лога вилась едва заметная тропка. Иду по ней, вспугивая прыгучих кузнечиков. В разморённом зноем воздухе изломисто покачиваются сизые ели на противоположном берегу. Внизу, в густых спутанных травах, пофыркивая и отмахиваясь от мух хвостами, паслись разномастные цыганские кони. Невдалеке, в развилке лога, белели палатки цыган.
Сено высохло. Легко шуршало под граблями, пахло таволгой. Работая, я вдруг поймал себя на мысли, что не хотел бы, чтобы предсельсовета прогнал цыган. Втайне я очень хотел увидеть вчерашнюю цыганку… но, когда увидел, вдруг растерялся.
Она шла со стороны речки, тихонько напевала, выдёргивая с корнями из травы какие-то длинные стебли. Она была всё в той же красной юбке и белой кофточке – сама как цветок на зелёном лугу. Занятая своим делом, она не сразу заметила меня. Увидев, вскрикнула испуганно и побежала прочь. Развевались чёрные волосы, мелькали из-под длинной юбки босые ноги.
Я помахал ей успокаивающе рукой, а у самого гулко зачастило сердце, горячий пот выступил на лбу. Узнав меня, цыганка вернулась, уселась на бугре и, обхватив колени руками, смотрела на меня. Мне неловко было работать под её взглядом, но делать было нечего и я продолжал сгребать сено, стараясь как можно реже поглядывать в её сторону. Я уже заканчивал работу, как она появилась передо мной, – насторожённая, готовая в любую секунду убежать.