Темень, стоявшая под кронами, была
непроглядной. Я выставил перед собой руки, защищая глаза от всё
чаще хлеставших по лицу веток и, не сбавляя шага, поспешил дальше.
Под ногами, заглушая моё тяжелое дыхание, трещали и хрустели старые
ветки непролазного валежника. Перелезая через очередной ствол,
лежавший поперек тропинки, я больно ударился об торчавший в сторону
сучок щиколоткой и приглушенно ругнулся, совсем некстати помянув
при этом дьявола. Где-то вверху, словно досадуя на моё присутствие,
ухнул филин и призрачной тенью заскользил дальше.
Прошел час, еще час, еще, а я все шел
и шел. Под ногами всё чаще и чаще попадались то сухие ветки, то
полусгнившие стволы деревьев. Постепенно тропинка, похоже, являвшая
собой остатки некогда широкого тракта, перешла в непролазные дебри.
Когда же я, наконец, решил плюнуть и остановиться, дожидаясь утра
на месте, в густых тучах, нависавших над моей головой, возник
разрыв, и свет одинокой звезды, пробившись сквозь туманную завесу,
словно далекий маяк осветил мне путь. В десятке шагов я увидел
небольшой просвет и, продравшись сквозь густые ветви, выбрался на
опушку леса. На ней, высовываясь из-за разросшихся терновых кустов,
коньком соломенной крыши, стояла небольшая избушка. С первого
взгляда копия Матрениной, но не такая ухоженная, кособокая, с
подгнившими, давно не белеными углами, с прохудившейся в двух-трех
местах крышей. И на поляне перед избушкой царило полное запустение.
Как я всё это смог углядеть при тусклом свете одной единственной
звездочки, до сих пор не пойму, но факт остается фактом. При свете
дня она оказалась именно такой: забытой и неухоженной. Едва я вышел
на поляну, как дверь избушки протяжно заскрипела и, освещая округу
огромным факелом, на порог вылезла дородная женщина,
неопределенного возраста, в мятом переднике, с искусственной
улыбкой на губах и с крепкими, блестящими, и от того кажущимися
металлическими, зубами. На широком лице торчал нос величиной и
формой с крупную картофелину, придававший ей поразительное сходство
с моей деревенской соседкой.
-Госпидя, и кого же нам бог послал
ноченькой темною, - слащаво замурлыкала Яга .(Что это именно Яга
Костяная Нога я не сомневался, хотя в классический образ лесной
старушки эта дородная бабища никак не вписывалась, одно слово -
ведьма). - Заблудился, поди, голубок сизокрылай. Скорее в дом
заходи, ночью- то в лесу опасно. Чайком напою, накормлю щами
росскими, спать уложу на перинке лебяжевой.