А Серёженька-то у нас кто?
— Очень приятно, — говорит бабушка. — Я — Ирина
Константиновна, а это правнук мой, Коля. Уж простите
за прямоту, но Серёжа сказал, проблемы у вас?
Две кошки с неё слезли, следующие две забрались. Девы смотрят
подозрительно, но кошкам верят. Кошки врать
не будут.
— В дальней комнате карантин, — говорит Ульяна.
— Те коты, что здесь — уже подлеченные.
Бабушка согнала с табуретки толстого кота, уселась
и говорит:
— Прямо скажу вам, девочки, ведьма я и лет мне уже
сто. Трудно мне сквозь вашу ауру смотреть. Но когда Серёжа
у меня ремонт делал... пытался... почуяла я нехорошее.
Дайте мне на карантин посмотреть. Там темнее должно быть. Мне
сподручней.
Тут я запутался.
Смотреть через концентрированный Свет почти невозможно,
да и не нужно. Ничего не различишь, только
глаза обожжёшь. На такие случаи у нас другие методы
имеются. Живой Свет, как всё живое, дышит... Стою
я в прихожей тихо, как мышь мёртвая, тошнит меня, честно
сказать, и укачивает, башка разламывается,
но слушать — слушаю. Ясно различаю: что-то вроде хрипов
в лёгких, как при бронхите. На кого-то в приюте
потворено. Может, потворено на сам приют, но так делают
редко. Значит, на одну из дев? Серёженьку я без этой
сволочной ауры видел, понял бы.
Бабушка тем временем девам поёт что-то в уши. Слов
не различаю, и без них понятно: подозрения усыпляет,
в доверие входит. Аккуратненько, нежненько, всё как
полагается. С чего бы иначе? Не тягаться светлым
девам с орденоносной ведьмой, даже втроём с одной.
Вслушиваюсь в дев.
Потворено на ясновидящую.
Точно на неё, хоть на деньги спорь. Бабушка это
и слышит сейчас, и видит, не сомневаюсь.
Но зачем ей тогда коты в карантине? И что это
за ясновидящая, которая не заметила порчи? Бревно она
тогда, а не ясновидящая... Неужели потворили
на слепоту? Бред! Потворить на слепоту — это
уголовная статья. Кому девчонка из кошачьего приюта так
поперёк горла, чтобы в тюрьму из-за неё садиться?
— Коля!
Я аж вздрогнул.
— Что?
— Пойдём, — говорит бабушка, — посмотрим
на кошечек.
Мне уже самому интересно. Бабушка мимо меня проходит,
на пальцы шепчет. Девы на неё смотрят завороженно,
вереницей следом идут. Тихие стали, послушные.
И тут Серёженька к ним подходит и за руки
трогает, одну за другой. Девы разом заморгали
и от бабушкиного наваждения очнулись.
«Ну дела, — думаю. — А Серёженька-то непрост.
Да кто же он такой?» Не волшебник, ясное дело.
Таких косоруких волшебников не бывает.