Чургонцев. Чтобы снять с тебя обвинения в избиении, я допущу, что ее организм надломился из-за разраставшейся в ней с детства болезни. Но убедил ли ты в этом вызванную ею милицию, мне неизвестно.
Погребной. Если он на свободе, то убедил.
Чургонцев. С три короба наплел, но вывернулся… ушлый малый.
Погребной. Он пенсию не получает, а с ее-то пенсией что? И она что ли от пенсии отказалась?
Чургонцев. Она, как он. Дай мне Господи спутника жизни и больше ничего мне не надо! К вынашивающим подобные мысли я бы применил принудительные меры медицинского характера. Пробовал бы, пока не поздно, спасти – прочистить мозги таблетками, уколами, окуриванием вразумляющими газами. Надышался и пошел!
Гамашев. Вешаться?
Чургонцев. На работу! Как бы по собственному желанию! Сидишь, работаешь, дуреешь, но не крайне. Сторонясь высоких порывов и погружений в последующее горе! Думал о дальних морских странствованиях, а угомонился на безводном пустыре. Здесь мне и могилу выкопают.
Погребной. Из могилы высовывается рука.
Чургонцев. С зонтом?
Погребной. И для чего зонт?
Чургонцев. От птиц. Пролетают над могилой и гадят! Но я держу себя с ними корректно – через проделанное мною отверстие ругательствами в птичек не харкаю. С выставленным зонтом цыкаю сквозь зубы гнилую слюну.
Погребной. Скачок наружу совершить не намереваешься?
Чургонцев. А меня разве кто-то ждет? Кого я сегодня увижу в моей съемной квартире?
Погребной. Организуй в ней пожар и увидишь пожарных. Ты им откроешь? Не решишь, что пусть идет, как идет?
Чургонцев. Я и без них потушу. Носясь в огне, скажу себе на повышенных тонах, что умирать я не желаю! Я в расстроенных чувствах, но смерти мне не надо.
Гамашев. Ты здорово повзрослел.
Чургонцев. Нельзя не признать… после долгих колебаний я постановил для себя, что мне следует жить. За счет честолюбивых замыслов! В инвестиционный холдинг я кладовщиком не наймусь!
Погребной. Тебя приглашают работать в холдинг?
Чургонцев. Мне не к спеху.
Погребной. Ну а зарплата тебя какая светила? Побольше нынешней?
Чургонцев. Изучив мое резюме, мне обещали одно, поговорив со мной в их офисе, озвученное по телефону предложение не подтвердили, я восседал перед ними красный, как рак.
Гамашев. Что-то с давлением?
Чургонцев. Вдобавок к тому, что красный, носом я еще и клевал… собеседование-то в шесть, а мы тут у нас с двух отмечали.