— Пять, шесть... — ведьма
неожиданно остановилась и фыркнула: — Минута!
После чего продолжила отсчет. Если
поднимусь прямо сейчас — второй раунд в кармане. Две
трети испытания позади, а вместе с демоницей справимся
и с последним шагом. Да, больно, да, плохо,
но отступать сейчас попросту тупо — все равно что
развернуться и уйти отдыхать в метре от финишной
черты. Ну уж нет, не в мою смену...
— Восемь... девять!..
— Аргггхх!!
Встал, трясясь и шатаясь, как
запойный алкаш, под бешеные вопли зрителей, чьи денежки вот-вот
перейдут в карманы отчаянных соратников, поставивших чисто
на шару, в надежде на заоблачный коэффициент.
В меня плевали, чем-то швыряли, сыпали таким отборным матом,
что не каждый филолог выдумает. Я же больше беспокоился
о мути в глазах, превративший противника в сгусток
черного тумана.
«Похоже, я ослеп».
«Странно. По башке же вроде
не били».
«Говорю, как есть!»
«Ладно, не мошни. Побуду твоими
глазами, солнышко».
«Только прошу — меньше трепись.
И давай строго по делу».
«Два шага назад! Шаг влево!
Пригнись!».
Выполнил все в точности,
но оценить результат смог лишь по одному критерию —
не засветили в дыню и хорошо. Теперь схватка
напоминала танец с тенью после трех бутылок —
в боксе для подобного состояния существует термин «грогги».
Не знаю, произошел ли он от напитка грог,
но в моем случае за основу этимологии точно
взялась бы водка или что покрепче.
На смену гулу толпы пришел
пронзительный звон, похожий на комариный писк, голос Хиры
то удалялся, то приближался, а стук сердца
в висках заглушал слова, донося только обрывки: ...ед! ...ад!
...ись! Пот капал с век, размывая и без того нечеткую
картинку — не знаю, сколько удалось уклоняться
по наитию, но все закончилось таким хуком, что всерьез
забеспокоился, не оторвали ли мне челюсть.
Боль ушла вслед за остальными
чувствами. Ниже шеи все одеревенело, на темечко словно надели
пудовую чугунную шапку — влево-вправо еще двигалась,
а вот приподнять уже без шансов. Похоже, это конец. Сделал,
что сумел, но у всего есть пределы. И пусть эти две
с половиной минуты — чепуха, но хоть какая-то
отсрочка... Млять, что я несу? Кое-как перевел взгляд
на друзей — не знаю почему, но зрение
более-менее прояснилось. Вернее, проступали образы, на которых
концентрировался, а периферию как и прежде заливал
туман.