Такого влечения Джим-Джим никогда не испытывал ранее: ее пение – ее дыхание, а лес дышит с ней в унисон, будто он и есть этот звук, созданный здесь и сейчас.
Женщина ласково пригласила Джима к себе на колени: ее руки бережно обхватили талию маленького мальчика и с легкостью перенесли его. Пение лелеяло слух Джима, медленно приближаясь к завершению последнего такта.
Когда их накрыла звенящая тишина, Джим прильнул к ее застывшей груди, в надежде услышать стук сердца прекрасной лесной дивы, но вместо этого услышал красивый холодный голос.
Такой приятный, что Джим мог бы назвать его сладким, если бы был в состоянии об этом подумать.
Прекрасная женщина рассказывала о своей нелегкой жизни: о тяжелом прошлом, что не давало ей спокойно уснуть уже на протяжении многих лет.
Она поведала мальчику о поступках, которые принесли ей сомнение и горе, хоть и вершились ее руками; о вещах, которые она не успела сделать, хоть и имела возможность воплотить их в реальность.
Она рассказала о бескрайнем небе, в котором течет жизнь, невидимая нашему скупому глазу, но обладающая неимоверной силой, стихийной и гармоничной:
«Та жизнь жжет, но ты не можешь почувствовать. Она – как мантия, как вуаль: мы все ходим, закутавшись в нее по макушку. Ты только не порви ее, носи бережно, не совершай того, о чем будешь жалеть… Как я в свое время.
Один неаккуратный шаг, и тебе уже никто не поможет, не спрячет от огня, который разъест тебя до нутра. Твоя душа будет пламенеть, а ты будешь лишь жалеть и безвольно ждать приговор. Да… ты даже не понимаешь, как я рада наконец тебя встретить спустя столькие годы покорного ожидания…»
Джим, плененный ее голосом и неземной красотой, не смеет прервать чувственный рассказ незнакомки, хоть в его голове и образовался целый рой вопросов, на которые так хочется узнать ответы.
Внимая каждому ее слову, он лишь медленно цепенел.
Наживка сработала без осечек, и маска, хранившая радость долгожданной встречи, медленно спадала под планомерный вальс прорывающихся на волю змеев – ненависти и обиды.
Несколько слезных капель попало в глаз Джиму.
Скривившись от боли, он попытался поднести руку к лицу, но та не поддалась воле хозяина, а лишь осталась безвольно лежать на его ноге. В глазах Джим-Джима медленно распускались бутоны чужой бурой крови. Обволакивая зрачок, они лишали его зрения.