Тут я и проснулся. Что за
на?
Из воющего болота потянуло
забористой сгнившей водой и мышами.
— Борись, мальчик, борись. Это
— плохая смерть. Дюже поганая.
Этот тихий шепот неимоверно
раздражал, так раздражал, что злоба пришла, сквозь всю эту тоску и
невозможность, лютая.
Какой я тебе «мальчик»,
пенек?
— Не злись, мой мальчик,
борись. Хозяину того и нужно, чтобы ты озлился, чтобы выл от тоски
и ярости. Борись!
Отъя…сь. Фу.
«Еще в детстве, мне
довелось слышать коровье мычание. В деревне, у бабушки. И у
дедушки. Они там проживали и регулярно принимали меня, их внука и
ребенка их ребенка, на всех каникулах. Так вот, там, в деревне, я и
слышал то мычание, которое смог сейчас выдавить из своего нутра.
Нутряное мычание, от переизбытка молока происходящее, вечернее,
настойчивое и очень жалобное. И хотя, молока у меня отродясь не
бывало, мычание все равно получилось жалостливое и
настойчивое.
Люди ходят по улице, живут
рядом с нами, жуют яблоки, если удается найти приличное,
запатентованное яблоко, и выбрасывают огрызки, иногда — в мусорку,
иногда рядом, иногда в пруд с утками.
А утки любят французские
булки, а от яблочных огрызков у них изжога, поэтому утки ныряют в
воду.
А в воде живут рыбы. Там
их немного, они все мелкие и пахнут тиной, но они все равно там
живут.
А по небу плывут
облака.
Они, почему-то, всегда
плывут поверху. Там. В небе.
И почему-то, я знаю, что
всякая наша мысль становится облаком и показывается кому-то. Не
нам. К нам приплывают несказанное и нерассказанное другими
людьми.
Или сказанное не вовремя.
Или не тому, кто готов был услышать и промолчать, потому что не
услышал ничего нового. Мы для себя умные. Как деревья. Одной
породы, а все разные. Даже качаемся не все вместе, только
вздрагиваем одинаково и одинаково скрипим. Но не в такт. А каждый
сам по себе.
А ветер — дует. И приносит
с ветром чужие облака мыслей и желаний. А мы смотрим. Рисуем.
Запоминаем. А облака летят себе все дальше и дальше, и превращаются
в никогда уже не рассказанное нами. Для Других.
А когда наших мыслей
становится много, когда они начинают толкаться лбами друг с другом,
громоздятся друг на друга, и уже ничего не
разобрать.
Тогда идет дождь, а иногда
идет дождь с громом».
И тут пошел дождь. Настоящий,
ливневый, из чистого неба, полного звезд. Шарахнуло молнией. И
кто-то там, в темноте, дико завизжал и захлебнулся своим визгом. И
сразу же ушла и тоска, и ярость.