— Зато я знаю, что вы бьётесь за
деньги, а это незаконно! А ещё я видел, что лежит у вас в
чемоданчике. Вы всё время прячете его под столом… и везде… везде
таскаете с собой. Даже на обед. Я сам видел, что у вас там! Я
следил. Я видел, как вы открывали его в подсобке мистера Голда. Я
видел, видел! Вы пили таблетки овеума! Вы наркоман и нелегальный
боец! И я всё это сообщил инспектору
Жан-Жермесу.
— Ну надо же, — улыбнулся я (один
Господь знает как тяжело далась мне эта улыбка). — Вы очень
наблюдательный юноша.
Я встал из-за стола и, обогнув парня,
направился к двери.
— Вы никуда не убежите, мистер Питон!
Поняли? Вас всё равно поймают! — завопил мне в след
Хиггинс.
На этот раз мою фамилию он произнёс
без ошибки.
Я подошёл к двери, повернул ключ,
заперев кабинет изнутри, обернулся и внимательно
посмотрел на Хиггинса. Наверное, моя улыбка вышла слишком
холодной — парень вздрогнул и поёжился.
— Вы никуда не убежите, — повторил он,
притихнув.
И будто сразу потерял в весе и
объёме.
— А я бежать не собираюсь, мистер
Хиггинс, — ответил я. — Но, думаю, пока инспектор тащит сюда свой
сморщенный зад, я успею снять с тебя скальп.
Хиггинс сглотнул и
попятился.
— Вы ничего мне не сделаете… Я всё про
вас знаю… Я сообщил инспектору…
— Это не делает тебя бессмертным.
Доносы вообще никого бессмертным не делают. Скорее
наоборот.
— Вы учитель… вам нельзя… — Хиггинс
продолжал пятиться, а я надвигался на него.
— Кто сказал, что учителя любят детей?
Да каждый второй мечтает прикончить мелкого засранца, вроде вас,
мистер Хиггинс. Но они только мечтают, а я тот самый, который
делает. Представляете, как вам не повезло? А, мистер
Хиггинс?
И в тот самый момент, когда Хиггинс
уже открыл рот и набрал воздуху, чтобы заорать и позвать на помощь,
я подхватил его за горло и пригвоздил затылком к
стене, а потом приподнял парня над полом.
Хиггинс забил пятками о
стену.
— Мистер… Питон… мистер… я не хотел… —
захрипел он. — Они сами… они сами мне так велели…
— Кто? — рявкнул я в его
распухшее и покрасневшее от напряжения лицо.
— Инспектор… инспектор
велел…
И тут мне в затылок упёрся ствол
револьвера Жан-Жермеса.
Я бы узнал его из тысячи, даже с
закрытыми глазами. Только его «питбуль» (так он ласково его
называл) издавал характерные металлические щелчки при взведении
курка, будто выщёлкивал гимн всей полиции Лэнсома.