Решались же сами споры, как правило, не по
показаниям свидетелей, а на основании личного знакомства князя с
характерами сутяжников.
–
Ты, Пупырка, три лета тому у ватажников тож лишнего требовал, –
строго напоминал князь. – Довольно тебе.
И
вопрос был решен. Так сказать, по прецеденту.
Если же судья с биографиями спорщиков был
знаком слабо, а доводы с обеих сторон были примерно одинаковыми по
громоздкости, призывался местный тиун, или староста. За кого
поручится – тот и прав.
У
Роговолта было чему поучиться. Если бы Духарев метил в княжьи
тиуны, он, несомненно, внимал бы княжьему суду с жадным
вниманием.
Но
Серега, который даже ведение собственного хозяйства переложил на
хрупкие плечи жены, от подобных споров впадал в ступор, как лягушка
– от мороза.
Были, конечно, и другие судебные дела.
Попроще. Например, убийства. Тут расклад был четкий. Труп,
свидетели, преступник, признание преступника. Если все
присутствовало, князь определял головное (родственникам
пострадавшего) и виру (себе). Если не хватало какой-нибудь детали,
допустим, преступника, то виру выплачивала община или конец, на
территории которого произошло убийство. При таком раскладе, то есть
когда простые граждане были кровно, кошельком, заинтересованы в
поимке убивца, у того было совсем мало шансов сбежать. А если он
все-таки сбегал, то ловили его всем миром и с большим энтузиазмом.
Дружина в этом участвовала, только если убийца оказывался слишком
крут для непрофессионалов. Например, заезжий рубака-свей. Но такой
случай Духарев наблюдал всего один раз, и то поставленный перед
князем свей мгновенно повинился и заплатил, сколько
сказали.
В
общем, тоска.
Конечно, пиры и охота скрашивали жизнь бедных
воинов. Охоту, однако, Серега любил не всякую. Вот медведя взять –
это по нему! Но любой серьезный зверь считался «княжьим», и его
обычно заваливал сам Роговолт, прочие – не лезь! А три часа гонять
за каким-нибудь перепуганным оленем – извините! Что же до пиров…
Кушали гридни, конечно, вкусно и сытно. И скоморохи их развлекали,
и гусляры. Но скоморошьи шуточки, от которых катались от хохота
дружинники, были, на взгляд Сереги, довольно тупыми, а откровенная
лесть по отношению к князю – вообще тошнотворна. Тех же скоморохов
если и смотреть, то не в хоромах, а на рынке. Когда они не жопу
князю лизали, а пародии на него корчили. Но скоморохи – это еще
ничего. Вот гусляры-сказители – это вообще полный облом. Припрется
какой-нибудь одноглазый дедушка да как затянет сипло, на одной
ноте, под монотонный трень-брень, да как попрет словесным
поносом…