– Лит? Что за ерунда! – ответил Дарун, отмахиваясь. – Иди домой и не путайся под ногами, Диана. Ты такая же глупая, как твоя мать.
Лицо девочки посерьёзнело, и она убежала. Наместник тут же забыл о ней. Он растерянно смотрел на суету и переполох посреди площадки, где ещё недавно готовились отпраздновать большую радость, и не знал, что делать со всеми этими людьми, включая новорождённую, которую держал на руках. Дарун взглянул на неё – она больше не кричала, и, похоже уснула. Зато его собственные руки тряслись от холода и усталости.
Он снова повернул к дому, чтобы поскорее уложить ребёнка в кровать, найти кормилицу и уладить кучу дел, о большей части из которых ещё даже не догадывался.
– Старейшины никогда не поддерживают таких, как ты, – услышал он за спиной низкий уверенный голос, когда перешагнул порог дома.
Наместник оглянулся, пожалев о том, что забыл запереть ворота – в академии этим всегда занимался привратник.
Во двор вошёл мужчина и закрыл за собой ворота. В темноте Дарун не мог узнать его.
– Кто будет уважать тебя после того, как ты бежал из-за женщины, – продолжил тот.
– Это было очень давно, – возразил наместник, всё ещё пытаясь разглядеть непрошенного гостя.
– У северян долгая память. Алгерд был сильным правителем, каким тебе не стать никогда.
Дарун спустился с крыльца и подошёл ближе, пытаясь скрыть волнение.
– Ты дерзок, как воины моего брата. Но они мертвы, а ты жив. Значит, ты не воин. Кто ты?
Мужчина приоткрыл ворота и шагнул в полоску света.
– Халгар Джосгар, – узнал его наместник.
– Ты – брат Алгерда, но ты не один из нас. Ты предал север.
Дарун вздохнул, не в силах ничего сказать в своё оправдание, но что-то в глубине души не позволило ему стоять, опустив голову, перед этим простолюдином.
– Я – потомок Нерала Талима, в моих жилах течёт его кровь. На севере только кровь определяет, кто будет вождём.
– У тебя порченая кровь, – проговорил Халгар сквозь зубы.
– Если ты пришёл что-то клянчить у меня взамен на сомнительную помощь и поддержку, то зря. Я не нуждаюсь в таких как ты.
Глаза Джосгара гневно блеснули.
– Кровь скоро не будет иметь значения, и ты в этом убедишься. Настанет время бед, но ничего исправить будет уже нельзя. За твоей спиной зреет заговор, и нет никого, кто бы защитил тебя. Перед смертью ты пожалеешь, что отверг мою помощь.