— Какого, на хрен, передоза? Ты чего, сержант, перегрелся?
Меня охватила весёлая ярость. Я приблизился вплотную к лицу
Рогожина:
— Я — мажор, командир, папенькин сынок, вся моя жизнь — сплошное
паскудство. Я только здесь человеком себя почувствовал, рядом с
этими парнями. И если сдохну, чтоб они жили, значит так надо. Но я
выживу, назло всем выживу, — я рванул душащий меня ворот
«комка».
— Чего ж ты не при штабе-то служишь? — и ехидно так: —
Мажор.
— Сперва по глупости, а потом назло отцу, но я не жалею…
— Ладно! Но с тобой останется Тунгус, его тоже днём с огнём…
Когда группа собралась уходить, я окликнул Рогожина:
— Если не выживу, напишите отцу, что я умер... Достойно.
Кивает мне:
— Твой отец может гордиться тобой! Только не мастак я писать. Ты
уж уважь командира, выживи…
— Удачи, мужики! — старший лейтенант Рогожин крепко пожал нам с
Тунгусом руки. — До свидания!
Последние слова сказаны, и мы смотрим в спину уходящих ребят.
Парни оглядываются; в глазах сожаление. Ведь каждый из них рвался
остаться здесь, но не судьба. Ибо шанс задержать бандитов и
остаться в живых — есть только у меня и моего напарника. Хотя нет!
Командир! Вот он бы смог, но его обязанность увести группу и
заложников. Тяжело мужику. Оставить двух своих «любимчиков»
практически на верную смерть... Да уж, «любимчики»! Ибо то, что
было нормально для всех, для меня и Тунгуса было плохо! И пахали мы
больше и бил нас больнее, а всё потому, что мы особенные. Не такие
как все — у нас есть дар. У командира, кстати, тоже... Но нам до
него ещё далеко! Как новорождённому щенку до матёрого
волкодава!
Всё-таки удачное здесь место: ни справа, ни слева нас не обойти.
Точнее обойти-то можно, но на это уйдёт много времени, так что —
только в лоб. Метрах в пяти позади меня, за камнями, залёг Тунгус.
Пусть здесь и не слишком крутой подъём, но всё же... Приникнув к
оптике СВД, сосредоточенно отстреливает неосторожных... Отлично!
Прижимая к плечу пулемётный приклад, стреляю: короткими, злыми
очередями. Главное, выиграть время — сколько можно и дать парням
шанс оторваться. Сколько же вас? Получите, твари! Сдохните!!!
Ванькин пулемёт снимал кровавую жатву, мстя за своего погибшего
хозяина. Снайперка Тунгуса не отставала в этом кровавом пире… Мы
держались… Потом, мой напарник отошёл назад и начал ставить
растяжки. Закончилась последняя пулемётная лента... Пора!
Постреливая короткими очередями из автомата, отхожу назад,
прикрываемый вернувшимся Тунгусом. Отступаем вдвоём: мой напарник
закинув за спину СВД стреляет из «калаша». Не забывая подсказывать,
как идти. Не зная где... можно подорваться и раньше времени
отправиться к предкам.