Существует ли что-либо изумительнее поездок на поездах! Ах, эти полустанки. Эти безымянные платформы. Эти сторожевые столбы, то и дело проплывающие за окном. Дачники в панамках и шеренги сосен. Этот бесконечный сосновый частокол. Если бы я был поэтом, непременно сочинил бы стихотворение о романтике поездок на поездах. О том, как поют колёса. О просторах родного края. Но я не поэт. Поэты – прохвосты без стыда и совести со своими «воздушными бисквитами». А я просто беглец. Бегу от других, ибо не в силах убежать от самого себя.
Не отказался бы сейчас от курицы, завёрнутой в фольгу. И от бутербродов с колбасой тоже бы не отказался. Вообще я всеядный, но кому до этого есть дело? Никому. Подумаешь, любит человек бутерброды с колбасой. Что с того? Памятник ему за это ставить что ли? Смешно. Потехи коробок. Колонка юмора в рекламной газетёнке.
Мой голодный взгляд, взгляд человека, никогда не покидавшего свой город, словно взгляд вампира, никогда не покидавшего свой гроб, жадно и алчно впивался в туманные дали и бескрайний горизонт. Воодушевляющее зрелище вселяло уверенность, что мой поступок приведёт меня к впечатляющим результатам. И наступит утро, когда я смою с лица не только сны и упавшую с потолка паутину, но и неизгладимый отпечаток бесприютной тоски. Некоторые утверждают, что перемена мест благотворно сказывается на психической усталости. И моё намерение состояло в том, чтобы на личном опыте убедиться, правы они или нет.
Под усыпляющий перестук колёс, я задремал, а когда проснулся, увидел восседающего напротив пассажира – пожилого седобородого человека. Седобородый лихорадочно постреливал лучистыми глазками, ел разноцветные таблетки и суховато кашлял в кулак.
– С добрым утром! – добродушно поприветствовал меня пассажир. – Меня зовут Алексей Степанович. А вас как зовут, молодой человек?
– А меня зовут Семёном, – почему-то соврал я, но ничуть об этом не пожалел. – С добрым утром!
– Я человек пожилой, – сказал Алексей Степанович, и на его лице забрезжила улыбка. – И борода моя, как вы заметили, седа. Поэтому много болтаю и кашляю.
– Ничего страшного, – сказал я вслух, а на самом деле подумал, что сам не отказался бы что-нибудь сболтнуть. Если бы было кому сболтнуть. А вот кашлять мой организм отказывался наотрез. Хотя, чего уж лукавить, на людей мне накашлять с водонапорной башни.