– А вдруг это ты идиот, который подтасовывает? – поддела его Марина, натягивая рукава кофточки до самых пальцев.
– Может быть. Объективность людям не дана, и всё сводится к восприятию. Но… – Сморщившись, он покачал головой и уставился в огонь.
Матвей пошерудил палкой в костре, и в ночное небо взлетели сонмы озорно подмигивающих искр. Всё ещё улыбаясь, Марина напомнила, что он оборвал сам себя, хотя размышления Матвея об истине и субъективности её не волновали. Марину вообще не интересовали подобные глубины, и Матвей это явно чувствовал.
– Что тебе от меня нужно?
Вопрос повис в воздухе облаком зловония. Марина так и не придумала, с какой стороны к нему подступиться, какие слова подобрать: открыть приукрашенную правду или наврать.
Из леса снова донёсся треск, – видимо, ночной зверь вышел поохотиться. Еловые лапы закачались. Сейчас Марина в самом деле испугалась. Подскочив с места, она бросила Матвея одного и поспешила к веселящимся одноклассникам. В компании всегда безопасней.
Ноги несли её по лесу, едва касаясь земли. Марина почти в слепую бежала назад, к костру, еле успевая уворачиваться от выныривающих из темноты деревьев. Бок кололо, пульс стучал в ушах, глаза щипало от пота и размазавшейся косметики, но останавливаться было нельзя. Наконец ущербная луна выглянула из-за облаков и осветила отмеченный лентами путь на поляну. Марина почти добралась…
Настороженно замерев, она прислушалась и торопливо прижалась к сосне. Кто-то шёл ей навстречу. Вскоре из-за деревьев появился человек. Неизвестный шагал, шатаясь, точь-в-точь матрос после долгого плавания. Внезапно он осел и принялся шарить руками по земле. «Буду резать, буду бить. Где сраный нож, ответь», – заплетающимся языком проворчал он.
«Ты – донорский орган, свежепересаженное сердце», – произнёс низкий голос, и вдали, на фоне, насмешливо забились колокольчики.
Перед глазами Шестнадцатого вспыхнул диск чистого белого света, разделился надвое и фарами-половинками гонящего по ночной дороге автомобиля полетел на него с бешеной скоростью.
«Процесс отторжения запустится сразу, как организм осознает твою чужеродность, – бесстрастно продолжал голос; половинки же тем временем замигали. – Правила помогают скрыть от организма твою истинную природу, усыпить его бдительность. Надеюсь, ты понимаешь, что произойдёт, если организм отвергнет сердце».