Оставив отца, Данут побежал к
поселку. В первом колодце ведра не оказалось. Во втором... Во
втором, вместо воды плавали трупы... С трудом отыскав битый горшок,
наполнил его водой, Данут вернулся к отцу.
— Батя, вот... — радостно сунулся
парень к отцу, поднеся к его губам край горшка. Потом закричал, что
есть сил: — Отец!
Плохо соображая, парень пытался
разомкнуть зубы отца, а поняв, что это уже не удастся, уткнулся в
мертвое тело и зарыдал...
Всю ночь Данут просидел рядом с
телом отца в полудреме, в полузабытьи, не замечая ни пронизывающего
ветра с моря, ни криков чаек, которые вместе с воронами делили
погибших.
Ночью к нему пришла Ластя. Девушка
была в длинном свадебном платье, белоснежную красоту которого
портило ярко—красное пятно напротив сердца и в венке из ярко—желтых
купальниц. Шею закрывали бусы, намотанные по всей длине. Но
жемчужины были не светлыми, а багровыми.
— Милый, я по тебе скучала! —
улыбнулась девушка странной, какой—то жеманной, так не похожей на
нее, улыбкой. Скривив родные и, в то же время чужие губки,
попеняла: — Я так долго тебя ждала, а ты все не шел. — Протянув
парню руку, позвала: — Пойдем.
Данут встал и, словно во сне, взял
руку девушки в свою. Рука Ласти была не горячей, и не холодной, но
липкой, словно бы вымазанной в меду.
— Пойдем, — нетерпеливо повторила
девушка, потянув парня к морю.
Данут, до которого плохо доходило —
спит он или бодрствует, начал нелепо переставлять ноги, двигаясь,
словно бычок на веревке. Когда набежавшая волна омочила подошвы,
остановился.
— Ластя, там море! — попытался
образумить он девушку.
— Не бойся, глупый, — улыбнулась
девушка. — Пойдем со мной. Ну же!
Ластя легко взошла на кромку воды и
пошла по ней, придерживая жениха за руку. Данут, немного
поколебавшись, двинулся следом.
— Пойдем, милый, — шептали губы
девушки. — Ты сам поймешь, что умирать не страшно...
— Стой! — раздался за спиной окрик
отца и, крепкая рука потащила парня назад, выволакивая из
водоворота, как это было много—много лет назад, когда он, будучи
совсем маленьким, решил подойти поближе к воде, чтобы посмотреть на
волны во время шторма.Если бы не отец, ринувшийся спасать сына, он
бы не выбрался.
Данут пришел в себя в море. Не
понимая, как он там оказался, парень в несколько гребков вернулся
на берег. Отдышавшись, посмотрел вокруг. Никакой Ласти не было и в
помине, а Милуд лежал так же, как и был положен — с руками,
сведенными крест—накрест на груди, с застывшей улыбкой, едва
уловимой в лунном свете. А кромку воды окутывал страшный туман!