– На завтрашнем совете решим, кому ты передашь дела, Морин. Мне жаль. Спасибо за службу.
Следом король обратился к Бону:
– Не опаздывай завтра, я не хочу снова за тебя краснеть.
Умолкнув, он прошел мимо ошарашенной Ткачихи и скрылся из виду, завернув в один из коридоров дворца.
– Тебе лучше уйти, – зло выплюнул Бон в лицо Теоне.
Она была готова поклясться, что еще чуть-чуть – и его не остановит закон, защищающий Ткачих. Задержись она на минуту-другую, и руки принца оказались бы у нее на шее.
– Она же не виновата, мой дорогой. – Тот, кто действительно имел право ее ненавидеть, нашел в своем сердце толику понимания. – Ты же не станешь сворачивать шею своему ворону, если тот принесет письмо с плохой вестью? Она всего лишь вестник Великого Черного.
– И все равно: тебе лучше уйти, – не унимался Бон. – Мы получили послание от твоего Хозяина, – последнее слово он сказал с ненавистью, – дальше сами справимся, собачке пора в будку, делать свои черные дела…
Теона не нашлась что ответить. Все это было слишком… слишком странно, пугающе, грубо и несправедливо. Красота и роскошь замка больше не восхищали, и даже прекрасные витражи не смогли заставить ее задержаться в этом месте дольше, чем на секунду.
Она выскочила через парадные двери, сбежала по ступеням и опрометью помчалась по золотым улицам Ириза, мимо рынка и площади, прямо к Западным воротам, и, лишь оказавшись за пределами городских стен, вздохнула с облегчением. Весь путь домой ее преследовал образ разъяренного принца, а из головы никак не выходили его слова про Хозяина. Теона никогда не думала о себе как о «питомце» Богов и Сестер Ночи, который нужен только для того, чтобы разносить вести. А теперь она не могла перестать сравнивать себя с ними. Ворон, собака, Ткачиха – суть одно?! Да нет же, не может быть! Она Избранная! Та, которую Сестры Ночи признали своей! В ее венах течет священная кровь.
Теона бежала, не разбирая дороги, забыв застегнуть плащ. Налетевший откуда ни возьмись северный ветер бил по лицу и трепал ее кудрявые длинные волосы, но она этого почти не замечала.
Лишь оказавшись в своем убежище и отдышавшись, она осознала, что в ней борются две сущности: одна хотела вернуться во дворец и доказать принцу, как сильно тот ошибался, сравнив ее с собачкой, но вторая понимала, что сир Герберт был для Бона важным человеком, и желала поддержать будущего короля, как бы скверно тот себя ни вел.