Однажды, не дождавшись маму на ужин, он вышел в сосновую рощу. Перед сном там всегда гуляли отдыхающие, и мама была где-то тут. Ваня рассеянно ходил по освещенным дорожкам среди пальм и цветов. Тропинки, усыпанные мелкой галькой, расходились по всей роще и уводили в самую глушь к соседнему санаторию, стеклянный расцвеченный корпус которого напоминал океанский лайнер на рейде.
В самом конце рощи он увидел и узнал маму в розовой шляпке, но вдруг оробел, спрятался в кусты. Рядом с мамой косолапо шел толстый дядя Петя из Москвы. Он крепко обнимал маму за голову и бубнил ей в ухо, мама смеялась. Они сели на скамейку и стали целоваться. Потом дядя Петя начал что-то отнимать у мамы, хватать ее за ноги, за платье, мама хохотала.
– Не здесь, только не здесь…
Дядя Петя ласково уговаривал.
– Здесь, дурочка, прямо здесь…
Ваня жадно смотрел, дрожа от страха, от ужаса. Он увидел все. Долго, наверное целый час, лежал он в кустах, глотая слезы, царапал ногтями, рвал пальцами колючую траву… Как отвратителен и ненавистен был ее голос, наигранный страх, когда он открыл дверь номера:
– Я с ума схожу, где ты пропадал, сынок? Что случилось?
Ваня бросился на свою кровать, визжа злобно, истерично:
– Я видел, видел, видел!
Много было потрясений на веку Ивана Ильича – и унижений, и страхов, но они постепенно стерлись, а это осталось. И после смерти матери не простил ей.
После школы Иван легко поступил на юридический факультет и здесь, в новой студенческой среде, наверное, впервые почувствовал свободу.
Он ездил на собственных «жигулях», одевался с иголочки, аккуратно душил темные мягкие усики, на шее болталась крупная золотая цепь. В общении был порывист, горяч, весь нараспашку – таким он запомнился в университете на первом курсе.
Иван замечательно играл на гитаре и недурно пел старинные романсы высоким ломающимся голосом. От Ваниных детских страхов и следа не осталось.
В первые месяцы студенческой жизни – сплошные знакомства и праздники. Ивана звали на дни рождения, на капустники и просто вечеринки с вином и варениками, с песнями и анекдотами. Зуд в крови, долгие бесцельные блуждания по городу, хмельные разговоры, споры и клятвы, любовь и разочарования.
Иван был добр и не жаден, занимали у него запросто и кому не лень. Ни одно застолье не обходилось без Ивана, без гитары и романсов. Девчонки просили его смотаться на «толчок» за шмотками, за цветами, за пивом и просто покататься хмельной компанией. Его жигуленок не успевал остывать. Дух захватывало от полноты жизни. По пьянке оказывался в постели с какой-нибудь Люськой или Светкой, даже имени не запоминал. И терялся, когда через пару дней Светка или Люська кокетливо напоминали: