Демон шумно втянул воздух.
— Ты меня хочешь, — с довольно улыбкой отметил он. — Ты всегда пищишь: “Нет”, но течешь, как последняя шлюшка.
Подтверждая его слова, пальцы вторглись в мокрое лоно и задвигались, пробуждая в теле сладостные спазмы. Наама тихонько застонала насаживаясь на пальцы. Расслабиться и получать удовольствие? Да, этому она научилась отлично!
Все было привычно: приказы, грубость, ярость. Желание Андроса контролировать ее тело, даруя по собственному выбору боль и наслаждение.
— Признай: ты моя, — прорычал он ей в лицо.
— Нет! — обреченно выдохнула она, сама удивляясь тому, что продолжает это безнадежное бессмысленное сопротивление.
— Да, — его пальцы снова вошли — намеренно грубо, причиняя боль. — Ты хочешь меня. Всегда будешь хотеть… Сбежала, но от себя не сбежишь.
Стены подернулись рябью, поплыли. Гостиная Равендорфа превратилась в знакомую до последней прожилки на паркете спальню в Грейторн Холл. Наама закрыла глаза, но продолжала видеть, даже не желая этого.
Побег, надежда на новую жизнь — все мечты. В реальности ее ждал только ди Небирос — личное чудовище.
— Ты была плохой девочкой. На-а-ама, — оскалился мужчина. — И сейчас я накажу тебя за это.
Демон небрежно стянул ей руки за спиной и швырнул на кровать на живот. Демоница уткнулась лицом в подушку и тихо заплакала. Мужские руки приподняли ее за плечи слегка встряхнули…
— Ди Вине, с вами все в порядке?
Она вскрикнула, дернулась и забилась в чужих объятиях, пытаясь вырваться. Почему получается двигаться? Андрос же связывал ее…
— Тише, тише, — успокаивающе пробормотал голос над ухом. Совсем другой голос — звонкий и резкий, не похожий на утробное рычание хищника. — Это просто сон.
— Сон?
Наама замерла в его руках, уткнувшись носом в накрахмаленную рубашку. Теплое облако заботы и тревоги окутало ее, изгоняя остатки полуденного кошмара.
О, Богиня! Всего лишь сон! Андрос не приходил за ней, он не знает, где она. Свободна… пока еще свобода.
Свободна телом. Кошмарный морок был прав, когда говорил, что в глубине души Наама все еще его собственность. Рабыня, вещь. Навсегда.
От этой мысли стало так невыносимо больно, что она не выдержала и снова расплакалась. Мужчина рядом только тяжело выдохнул и сжал ее крепче, поглаживая по распущенным темным прядям. В его объятиях было так уютно, тепло и безопасно. Прикосновения не таили за собой вожделения, только желание позаботиться, успокоить.