«Крепок. Силен. Надо полагать, здоров. Говорил, что наемник, но,
пожалуй, разбойник... Впрочем, это не имеет значения».
Лес тревожно притих под сгустившимися тучами. Все живое смолкло,
затаилось, забилось в норы, под корни деревьев, предчувствуя не
просто грозу, а нечто более опасное, недоброе.
Маг поднял глаза к небесам – и содрогнулись тучи под этим
взглядом! Клубящаяся темная масса пришла в движение, стала
уплотняться, чернеть.
Чародей заговорил глухо, страстно:
– Призываю тебя! Криком совы и безлунной полночью заклинаю
тебя! Следом змеи в траве и волчьим взглядом во мраке заклинаю
тебя! Стеблем цикуты и болотным дурманом заклинаю тебя – приди на
добычу! Приди на горячую кровь, приди на сонную плоть, приди на
дрожащую душу!
От мрачного полога, нависшего над поляной, отделился черный
сгусток и, вытягиваясь, устремился к земле. За ним вдогонку
скользнула вторая нить, третья... Зависнув над костром, нити
свились вместе, превратились в некое подобие руки с невероятно
длинными пальцами. Черная кисть зашевелилась, медленно поплыла
вокруг поляны. Казалось, кроны деревьев ежатся от ужаса при ее
приближении.
Описав круг, рука зависла над Джилинером. Гибкие пальцы,
извиваясь и корчась, потянулись к неподвижно застывшему чародею.
Пахнуло промозглым холодом, потянуло запахом тины. Она не была
живой, эта странная... вещь?.. тварь?.. Но она была готова вобрать
в себя чужую жизнь. Маг знал это – и все же не дрогнул, когда
ледяные пальцы скользнули вниз по лицу, задержались на горле.
– Не меня, – твердо сказал он. – Твоя добыча ждет тебя на
погребальной пелене.
Пальцы сильнее стиснули горло, словно ожидая страха, мольбы,
крика. Не дождавшись, нехотя разжались, отстранились, оставив на
коже липкий след. Маг не позволил себе облегченно вздохнуть.
Бестрепетно следил он за тем, как черный сгусток в форме пятерни
завис над лежащим на черной пелене человеком.
Туча спустилась еще ниже, края ее выгнулись, в глубине
засверкали искры.
Маг промолвил хрипло и повелительно:
– Возьми его память – и дай мышцам медвежью силу!
Черный сгусток разросся, навис над беспомощной жертвой. Над
телом сомкнулись и разомкнулись призрачные медвежьи лапы.
– Возьми его умение радоваться жизни – и дай телу змеиную
гибкость!
Гигантская черная змея вихрем завертелась по погребальной
пелене, по простертому на ней человеку.