Долго стоять было нельзя, особенно если старший оператор – не мама. Могут пожаловаться, что бездельничаешь на смене. Интриги в кочегарке – покруче Санты-Барбары. Люди готовы были спать с начальством, доносить и предавать ради премии в три тысячи тенге. А на мое место с окладом в десятку дышало в спину минимум трое. Они ждали, что я уйду в декрет, уеду или просто растворюсь, чтобы надеть мои столетние резиновые сапоги, драную телогрейку и впиться руками в шланг с кипятком. И никому не отдавать, потому что придут другие голодные.
Там тоже было иногда приятно. Когда под ногами не путалось начальство и можно было сделать что-то для себя. Золотое время без камер видеонаблюдения.
Нужно было отрегулировать уровень воды в деаэраторе, добиться подходящей жесткости воды – и отправиться в горячую деревянную парилку. А там – спа. Скрабы из овсяных хлопьев и медовые масочки. И покой.
Расстелешь полотенце, возляжешь на горячие доски и чувствуешь, как каждая из мышц спины сладко тянется и расслабляется. Даже пелось там, прямо в парной. Голосишь и любуешься звуком, который скачет по дощечкам.
Иногда я убегала смотреть на дорогу. Днем было видно, как по ней пролетают машины и тащатся грузовики. Ночью они все превращались в огоньки: желтые – значит, кто-то приехал. Красные – значит, кто-то уезжает из этой дыры в большую жизнь.
«Когда-нибудь и я так же уеду, – думала я, – так же уеду».
Каждый уважающий себя музыкант должен пройти кочегарку, нищебродские квартирники и испытать на себе чары вина «Талас».
Я брала с собой гитару в ночные смены.
Летом, когда котельная не работала ночью, можно было уйти в слесарку и наяривать несложные цоевские вещи, группу «Браво» и «Летящего вдаль беспечного ангела».
Но таскать гитару в ночь каждый раз было неудобно. Зато можно было просто петь!
И будь благословенно то время и ночи, которое мы провели с мамой только вдвоем в огромной темной котельной. А иногда и с гитарой.
Потом, когда между мной и гитарой появились лишние полторы тысячи километров, я заскучала. И привезла ее в город гор.
Правда, стыдно просрала ее на одной из тусовок в ботаническом саду. Жалко и стыдно просрала подругу юности и музу.
В окно всегда было видно реку.
Но потом – меньше. Камыш сожрал реку.
Как паразит, расползся и занял места, которые раньше принадлежали воде.