«Сандерс, стой, – мысленно кричала я, – дай мне хотя бы минуту отдыха! Мои ноги скажут тебе спаси-и-и-бо-о!»
Я уже начинала терять сознание от усталости, еще немного, и повалилась бы просто на мостовую – меня несло на автопилоте, из последних сил.
Наконец – слава Создателю – многоликая толпа начала редеть.
Удивительнее всего было то, что меня в этой толпе никто не заметил, а ведь я по-прежнему не прозрачная! Да, мой капюшон меня скрывал, но не настолько же! Какая-то неясность таилась во всем этом, как будто я действительно попала в Зазеркалье, где сквозь золотую патину времени уже не видно следов новых туфелек… Но думать об этом было некогда: я, словно порядком спятившая Золушка, уставшая после долгой охоты на принца, неслась за Сандерсом.
Слава Богу, Сандерс несколько сбавил скорость, минуя одно из темных, выложенных тяжелой каменной кладкой, зданий. Его высокие и казавшиеся неприступными для врага стены состояли из серых гранитных глыб, вперемежку с плитами рыжего известняка, который, как известно, очень удобен в обработке при строительстве, поэтому его и используют повсеместно.
Я увидела длинный дом, похожий на гостиный двор, где возле деревянного заграждения паслись белые, гнедые и вороные лошади – словно бы ожившая иллюстрация к главе шестой Откровения Иоанна Богослова: «И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай». Люди вместе с лошадьми заходили под крышу длинного, в несколько десятков метров, одноэтажного здания: кажется, в этом здании располагался заезжий двор для гостей прославленного бенедиктинского монастыря.
Мгновенно вспомнилось мандельштамовское: «О временах простых и грубых / Копыта конские твердят. / И дворники в тяжелых шубах / На деревянных лавках спят». Дворников поблизости не наблюдалось, однако образ был хорош и узнаваем. Может быть, паче чаяния, Осип Эмильевич, отучившийся в свое время в нашем Uni[15] пару семестров, и здесь успел побывать, подобно мне?..
Осторожно, стараясь оставаться незамеченной, я проследовала далее за Сандерсом. Он свернул к одному из монастырских строений, довольно высокому, в два этажа, и зашел в него, с видимым трудом отворив широкую дверь темно-коричневого, потемневшего от времени дерева, обитую кованым железом.