Но дождаться необходимых разъяснений никому было не суждено. Потому что в ту же секунду, как только Жвачку заподозрили во лжи, она надулась и более не произнесла ни слова…
Не то чтобы и я видела прямую связь между жизнью и наличием собственного содержимого – ведь моя память хоть и смутно, но выдает фрагменты того, как я создавалась, – однако мною усматривалась зависимость психологического самочувствия от процента содержимого. Разве боль поведавшей свою историю Жвачки не следствие того, что у нее отняли часть ее самой? Может, в таком случае пустота образуется не только физически, но и на душе оставляет неотъемлемый след? Да и вообще, влияет ли состав вещества на наш характер? Можно ли сказать, что мы – это то, что из нас едят?
В то время я еще не знала ответов на все вопросы. И, возможно, только ради их поиска стоило прожить до сего дня…
Неделей позже я стала свидетелем сцены, когда у Ягодного Сока заканчивался срок годности. Весь тот период, что простояла на четвертом ярусе отдела напитков, я особо не замечала его. Мы были крышечно знакомы, не более того. Не знаю, отличался ли он молчаливостью с первого дня (что снова отсылает к вопросу влияния состава на наши характеры), но ясно одно: оставаться ему в моей памяти тихоней и впредь, не потревожь однажды глас вопиющего (пусть ныне и до скончания времен никого он не коснется) успевшую было восстановиться атмосферу. Он непрерывно драл упаковку, желая быть услышанным, – хотя прекрасно осознавал, что это напрасный призыв и наши голоса не восприимчивы для человека, – и даже молил быть украденным (одно это слово явно характеризовало степень упадка: мы ведь не используем его по отношению к себе; оставить по себе чек, подтверждающий оплату, вот наша святая обязанность). Затем уже в ход пошли рекламные фразочки (он их распевал): «Ягода-Сочнягода», «из настоящих фруктов» и «без консервантов»…
Не подумайте, это не было такой уж и редкостью; пение даже приветствовалось. За исключением разве – вынуждена то с прискорбием признать – эпизодов, когда находились некоторые, кого коробило от употребления иностранной лексики. «Она пагубно сказывается на внутренностях, – утверждали они, – нужно петь только наши лозунги», – за чем без дальних разговоров и следовала демонстрация. А причина конфликта, мне думается, была в обычном незнании: если бы они сами владели иностранным диалектом, то тогда бы запели по-другому.