Лига Доблести, оружие самого Закона, защитники порядка, честь и гордость сухопутных крыс —
– везут рабов.
– Сзади!
Витал сперва увернулся, и только после – посмотрел назад.
Взмах огромной булавы заходил на новый удар. На корме прогремел взрыв.
Здоровяк в пудовой броне и шлеме с опущенным забралом играючи орудовал многофунтовой армейской приблудой, словно дитя – ромашкой. Увороты с перекатами не позволяли зайти ему с тыла.
Неожиданные скорость и мощь атак поражали.
Слишком проворно для такого тяжеловеса, слишком невозможно для законов физики.
Каждый новый удар оружия сопровождался дождем палубной щепы и ошметками неприбранного груза. Все вокруг ходило ходуном и угрожало лишить равновесия. Вопреки здравому смыслу, несколько выстрелов в упор, сделанные Фаусто, не остановили противника.
Они его только раззадорили.
Дыры в броне свидетельствовали о прямых попаданиях, но армеец не спешил умирать.
Когда секира Джу погрузилась в его грудину по самую рукоять, детина только слегка вздрогнул.
Но на его проворности и мощи ударов это никак не отразилось.
Изматывающий бой, в который подключились и мушкеты подоспевших членов команды, уже начинал казаться вечностью, когда здоровяк наконец рухнул на палубу и затих.
Массивная туша, закованная в толстую броню, превратилась в багровое решето.
Витал убрал с глаз взмокшие волосы и рукавом вытер пот со лба.
Пошатываясь и тяжело дыша, он подошел к трупу и носком сапога откинул со шлема забрало.
– Что за…
Место, где полагалось быть солдатскому лицу, вздувалось подобием волдырей. Налитые кровью белки глаз, вылезших из орбит, чернели расширенными зрачками. Неестественно бугристая мускулатура приподнимала листы лат толщиной с палец. Сеть крупных вен проступала сквозь рыхлую кожу даже там, где сосудов и вовсе быть не должно.
Фаусто все никак не мог отдышаться и стоял, упершись руками в колени:
– Он не один тут такой был. Другого вчетвером еле завалили. В капитанской каюте… А? Пятью бочонками пороха…
Новоиспеченные пираты толпились над телом и суеверно переговаривались: «что за чудище-та», «а он точно человек?», «ой не к добру это»…
– Он-ни все-таки дов-вели ее до ума… Однак-ко – однак-ко… – хмыкнул непонятно откуда появившийся Маркиз и уважительно поцокал языком.
Словно стервятник, он восседал на груди покойника и уже вовсю орудовал в его рту и осматривал покрытый волдырями язык.