Я не знаю, откуда взялся этот план у меня в голове, кажется, он был всегда. Поступить в университет, пока учишься – выйти замуж, устроиться на работу в международную организацию, родить первого ребенка до двадцати пяти, а второго – не позднее тридцати, и переехать в собственный дом. И у меня в жизни все идеально соответствует этому плану. Мне тридцать, у меня счастливый брак, я беременна вторым ребенком и обустраиваю дом.
А у этих женщин все по-другому. Они, как моя двоюродная сестра Валя, – не живут свою жизнь, а позволяют жизни жить себя. Вале тридцать четыре, в разводе, дважды была замужем, и оба раза – из-за случайной беременности. От каждого мужа – по ребенку, и сейчас снова беременна – от женатого любовника, о котором я даже ничего не слышала. Она и так с трудом сводит концы с концами – папаши уклоняются от алиментов или платят копейки – как она могла допустить новую беременность? А как Даша могла переспать с первой любовью, рискуя самым ценным, что у нее есть на свете – семьей: любимым мужем, (а она любит его, это очевидно) и тремя детьми? Как женщины решаются на такие опрометчивые поступки? Как не боятся все разрушить? Что ими движет? Непостижимо. Мне никогда не понять и не оказаться на их месте. И слава богу.
Их судьбы одновременно пугают и восхищают. Как будто им доступно что-то, чего я просто не вижу.
Я нарисовала их. Нарисовала каждую.
Первая страница блокнота, как обычно, оставлена пустой. Я всегда так делаю. Первая страница – это слишком ответственно, страшно испортить. Ни в одном из моих блокнотов, скетчбуков и дневников, которые я веду с четвертого класса, не заполнена первая страница. Наверное, это прививают еще в школе: «тетрадь – лицо ученика», «отступаем три клеточки и ставим точку». Откуда берется этот страх испортить? Хуже всего, что он выливается в привычную стратегию «лучше не сделать вообще, чем сделать неидеально». Это про меня.
Но тут… Я уже принесла в жертву этот красивый скетчбук. О, это большой шаг. Признаюсь, я не сразу решилась использовать его – даже хотела отправить его обратно, чтобы мне привезли что-нибудь попроще. Ну правда же жалко тратить такую вещь на больничные зарисовки. Но они уже тут, на его страницах. В набросках останется это голое окно в полное надежд майское небо. И смотрящие друг на друга наши с Людой тапочки: ее старые, верные, домашние в выцветший цветочек и мои – кипельно белые, одноразовые, из стандартного гостиничного набора. И навсегда застыли в блокноте лица этих женщин, с их историями, страхами, безнадежностью и верой.