Полковник смотрел в окно.
– Все уже прекратилось. Она в коме.
– Я знаю… Но ты… приехал, бросил работу. Названиваешь в госпиталь каждый день, хорошо хоть не ходишь… – Друг все больше раздражался. – Жена ко мне приходила, плакала. Что думаешь делать?
– Она умирает, – сказал полковник. – Чего вам еще?
– Ну не надо так со мной. Ты сам все понимаешь. Заканчивай эту мелодраму. Это может отразиться на твоей карьере. Вернись к жене.
Старый друг смотрел в стену. Полковник смотрел в окно.
– Ты меня понял?
– Я тебя услышал. У меня просьба: через пять дней ее отключат, отправь меня сразу на Гаити или куда угодно. Только сразу.
– Ты уверен?
– Уверен.
– А Элена?.. Ладно, это ваше дело. Разумеется, ты сможешь вернуться на Гаити.
Полковник шагнул с горячей улицы в полутемную прихожую. Когда дубовая дверь тяжело и неспешно затворилась за его спиной и замок вкусно чмокнул, совокупившись металлическим язычком с металлическим же влагалищем, тишина этого места сомкнулась в своей полноте, как вода над утопленником. Остывая от внешнего мира, полковник услышал, как на третьем этаже перелистывается страница. Лестница стелилась мраморными ступенями к его ногам, он шагнул, сознавая, что шаги отдаются эхом по всему дому, а темные зеркала в растрескавшихся рамах следят за ним на каждом пролете. Старался не топать. Не то чтобы хотел застать кого-то врасплох, но теперь ему, незваному гостю в собственном доме, следовало вести себя скромнее. Хватало и того, что он открыл дверь своим ключом, на что уже не имел права.
Пройдя по обшарпанному коридору третьего этажа, он остановился в дверном проеме кабинета и увидел жену, сидевшую на диване с бумагами и калькулятором.
– А что ты крадешься? – сказала Элена и добавила после паузы: – Как вор…
– Я не крадусь, – сказал полковник виновато.
Элена смотрела на него будто бы равнодушно, но он слишком хорошо знал ее: мягкая округлость лица, пухлые, точно очерченные губы и ямочка на аккуратном подбородке лгали, маскируя ярость. В свои пятьдесят, кубинские сорок пять, Элена нравилась мужчинам: высокая, статная, каштановые волосы и очень белая кожа. Раньше, когда они еще выходили вместе, их часто принимали за иностранцев – ее за немку. Сейчас она сидела на диване, обложившись бумагами точно так, как он привык ее видеть в последние двадцать лет. Она служила в большом сетевом отеле на высокой должности, английское название которой он так и не запомнил до сих пор.