– Тише-тише, Маня. Чё говоришь-то? Не было у меня с твоим мужем ничего и никогда, а то, что люди, как собаки, брешут, то их вина и преступление, – Панова побледнела. Про её закадычную приятельницу Рукавицу разные слухи по селу ходили – Манька была бабой решительной и хулиганистой, могла и до поножовщины докатиться, – Вот-те крест, – перепуганная Вероника смело и быстро перекрестилась. Добрый и мудрый Бог простит её за обман – он людей любит, а злопамятная Манька Рукавица пощадит едва ли.
– Ну, ладно, – согласилась Манька понятливо, – У тебя муж на зоне сидит, он тебе измены не простит – ты трусливая и нежная, как не ягнившаяся овца, мужика у меня уводить не решишься. Сходи, разузнай, чё и как, и мне потом всё, как есть, расскажешь, без утайки, – произнесла она примирительно и тяжело вздохнула.
Вот, Манька, вот, сивая коза. Как же так? Вроде бы снизошла и поверила, но по личности Вероникиной грязными подошвами прошлась, как по колхозной бахче. Гордая Попова вскипела, словно электрический самовар, и вылетела со двора вон, с твёрдым намерением выгнать чужого мужика-провокатора из своего уютного кирпичного дома взашей.
Манька осталась одна, наедине со своей горючей женской бедой, и хотела было снова расплакаться, как в дверь громко и нахраписто затарабанили.
– Манька! Ты дома, не? – вопили со двора пьяным мужским голосом, – Сколько можно над честными людьми измываться? Выйди, скупердяйка, хочу в глаза твои бесстыжие глянуть.
– Чё надо, бригадир? В челюсть хочешь? – Рукавица распахнула дверь с ноги, впечатывая ту в чей-то наглый лоб.
– Э, ты чего дерёшься? – плюгавый и лысый, как женская коленка, мужичок схватился за ушибленное место, растеряв весь свой боевой задор и неуёмную храбрость, – Мань, дай бутылочку в долг, очень надо, – заблеял он жалобно и униженно, – Ну, Мань!
– Не дам, – отрезала Рукавица решительно, – Пока прошлый долг не отдашь, не дам. Я, между прочим, беременная, мне деньги на приданое младенцу нужны, – по правде сказать, мысль о беременности пришла ей в голову совсем недавно, когда они с Пановой объяснялись. Подружка именно таким образом женила на себе своего уголовника: сказала, что в положении, тот и клюнул. Дети – самый древний способ манипуляции мужским сознанием, и уйти от беременной жены общество Петьке не позволит.