Но он по-прежнему высокий, надежный. Не опоздал. Встречает.
Аня прерывисто вздохнула, побежала к Руслану.
Обнялись.
Перехватив у нее ручку чемодана, споткнувшись о колесико, Руслан сказал:
– А мне мама твоя звонила, спрашивала: ты долетела?
– У нее полтретьего.
– Переживает.
Потом ждали такси. На автостоянке у аэропорта – не то ремонт, не то стройка: поодаль растрескивались искры сварки. Пахло сырой землей и чуть-чуть гарью. Тут и там мелькали огоньки сигарет.
Но все-таки земля победила другие запахи, обещая весну. И на остановке люди стояли без курток, в кедах. Руслан тоже налегке, а ведь на улице декабрь. Аня одна была в зимних сапогах. У входа в «Домодедово» мороз щипал за щёки, взлетали в метель. Лучше бы книги привезла.
В машине Руслан стучал пальцем по стеклу, бросая пустые для Ани названия: «Сурчин, Новый Белград, а там – Зе́мун и Гардош, их не видно». В темноте проплывали фонари, незнакомые вывески. Витрины – черные, дома набиты темнотой, на высотке кириллицей написано то ли «банковская почта», то ли «почтовый банк». Руслан сказал, что и сам половины не знает, за полгода раза два выбрался по городу погулять.
– Видишь киоск? Купи там завтра транспортную на автобус.
– «Само секунд»? Это что?
– Карту можешь не прикладывать, все зайцами ездят. Но мне так спокойнее.
Руслан взял ее за руку. Аня сразу вспомнила эту ладонь – сухую, горячую. Когда начали встречаться, три года тому, была поздняя осень, у нее мерзли пальцы – и он грел их в горсти; сначала пытался растирать, потом понял: это такая особенность, малокровие, – и просто прятал ее кисти в своих и держал. В кино, на улице, в лифте, дома. Неважно. Их телефоны тогда вечно пиликали или жужжали виброзвонками – они не замечали. Это фон. Всё вокруг было лишь фоном. Даже в машине, на механике, как-то умудрялся: вел одной левой, через руль тянулся к рычагу передач. Его правая держала Аню.
Теперь они сидели на заднем сидении просторного салона. Было мягко, радио мурлыкало. Руслан снова держал ее руки. Телефон в его кармане тренькал и тренькал уведомлениями. Он не пытался проверять, кому из коллег не спится. Смотрел на Аню. Но ее руки оставались ледяными.
– Ответь лучше. Я в карманах погрею.
Нехотя отодвинулся. Достал телефон и писал кому-то, пока не приехали.
Двор был пустой. В свете тусклых фонарей дом показался Ане знакомым. Это их шестнадцатиэтажка в Москве, по Днепропетровской, – только ту высотку, серую, с белыми балконами, здесь положили набок. То, что было верхним этажом, стало крайним подъездом.