Анета выросла, как и предполагалось, внешне очень похожей на мать. С такими же подвижными, черными очами; волосами более темными, чем каштановые матери, всей осанкой подтверждая наличие виноградовской крови. И характер у неё был соответственный. Уж не потому ли Агафоклея Алексеевна вознамерилась как можно скорее составить дочери приличную партию? Боялась, что строптивость прелестного чада станет общеизвестна.
Эти мысли, надо сказать, не приходили в хорошенькую неточкину голову. Она видела, по-наивности, в наставлениях матери проявление «тиранства». Девушка топала к месту наказания, бормоча в дородную спину, маячившую впереди:
– Подумаешь, порвала подол платья. Фро все так аккуратно зашила, что маменька сама ни за что бы не заметила.
Настасья была неумолима, и пыльный чулан принял свою очередную жертву.
Аннета враз расчихалась и принялась ругаться.
– Это maman нарочно запрещает здесь убираться, чтобы противнее было.
Потом, плюхнувшись на грязный пол, подобрав под себя ноги, девушка прочистила горло кашлем и принялась тихонечко выть. Голос её постепенно набирал силу и вскоре звенел во всех уголках господского дома.
– Ах! – вскрикнула Фро. Склоняясь над пяльцами. – Я бы не смогла выдержать этого концерта больше получаса, но тетя – совсем другое дело.
Она оказалась права. Агафоклея Алексеевна невозмутимо восседала в гостиной, попивая утренний кофе со свежеиспеченными ватрушками. Вскоре к ней присоединился Михаил – девятый по счету сын, который проводил это лето в Шишкове по настоянию матери.
Госпожа Маркова, как всегда категорично, заявила своим отпрыскам:
– Не для того я вас нарожала, чтобы проводить время без мужчины в доме. Будьте добры, летом вместе со мной и девочками – в Шишково. Хоть все разом, хоть по очереди.
Михаил лениво потянулся и, наливая себе кофе в фарфоровую чашечку, поинтересовался:
– Анета воет?
Мать кивнула головой, цепляя ещё одну ватрушку тонкими пальцами.
– Слышал, как вы её ругали, – сын вытянул длинные ноги, перегородив при этом чуть не половину комнаты. – Вы в самом деле, maman, собираетесь сосватать Тригорского?
– Чем плох? Будет генеральшей, а 52 года для мужчины – не возраст.
– Да он – грубая скотина, maman. Не далее, как вчера при мне хлестал девку по щекам, а она при этом держала уринник, в который он мочился. Вы думаете, наша Анета сможет смириться с подобным поведением? С её характером такой брак обречен на неудачу. Генералу пташку бы потише, побезобидней. Ему больше подошла бы Фро, ей Богу!