– Здравствуйте, дядя Садык! Как дела? О чем задумался? Что насупился как сыч? Праздник сегодня, улыбнулся бы хоть.
Зеленщик Хасан обрызгивает из шланга прилавок с овощами и фруктами, который вытащил чуть ли не на середину улицы. Нравится мне этот парень, но виду я не подаю.
– Дай-ка мне два кило помидоров. Хотя нет, двух не хватит, взвесь три. Мятых не клади. Стоп, хватит. Положи огурцов. Да не этих, а ченгелькёйских[13]. Почем у тебя черешня? Откуда персики? Смотри, их сорвали еще неспелыми. Нет-нет, мне таких не надо. На этом все.
– Хорошо, дядя Садык. Все сделаем в лучшем виде. У вас, должно быть, много народу на праздник съехалось? Пакеты будут тяжелые. Ты иди дальше, покупай, что тебе надо, а это все я отправлю с нашим мальчонкой.
Я сурово посмотрел на него. Виданное ли дело? Помидоры, которые я так тщательно отбирал, свалить в пакет, чтобы они там перемялись?! Однажды Селин купила здесь клубнику. Сама нести не стала, отправила с посыльным. А тот даже кило клубники не смог аккуратно довезти на велосипеде – все всмятку. Пришлось варенье варить.
– Я подожду. Взвешивай у меня на глазах. Не увиливай.
Я аккуратно, своими руками, уложил пакеты в корзинку на багажнике велосипеда. Хасан снова взялся за шланг.
– Когда я утром шел на праздничный намаз, видел на пристани Фикрет-бея. Что это он? Праздник начинается, а он в Стамбул? Все сюда, а он обратно, хе-хе. Срочное дело? Раз уж еще до рассвета в путь собрался…
Я ничего не ответил, покатил велосипед. По рынку на нем ездить нельзя. Туристы, приезжающие на один день, этого не знают, но у нас так не принято. Хасан еще что-то говорил мне вслед. В старости не все видишь, не все слышишь. Зеленщик Хасан, ясное дело, тоже стареет. Надо бы ему сходить к врачу, зрение проверить. А то он любого бей-эфенди в утренних сумерках за господина Фикрета принимает.
Они уходили из дома по очереди. Сначала Фикрет с рюкзаком за плечами. Я не спала. Сидела за столом у окна, зажав в пальцах ручку, смотрела на пустой лист бумаги. Увидев в саду Фикрета, быстро выключила настольную лампу и наблюдала в щелку между занавесками, как он уходит. Еще не рассвело, заря только-только занималась. Куда это направился мой эксцентричный братец? Неужто после йоги и медитации он увлекся мечетями и молитвами? На праздничный намаз, что ли, собрался? Утренний азан