– Это ещё Василий[38] согласие заключил: обязанность московского великого князя – выплачивать жалованье ханству ежегодную дань, а ханам без всякого прекословия являться со своим двором на войну. – И улыбнулся: – Ну, что, потянешь?
Растерялся Юшко: никак не ожидал он такой милости! Придя же в себя, обрадовался, глаза заблестели.
Тем временем местность стала меняться: леса отступили, и пошли холмы с разбросанными по склонам деревушками и просторными пашнями. А вскоре, словно спеленатая облаками, показалась на горе белокаменная мечеть. С величественного минарета[39] доносился певучий, протяжный голос муэдзина[40].
Лицо Саин-Булата стало строгим и отрешённым. Юшко догадался, что он молится.
Не сокол летит по поднебесью,
Не сокол ронит слёзы-перушки —
Скачет молодец по дороженьке,
Горьки слёзы льёт из ясных очей!
Распрощался он с милой родиной,
Со сторонушкой понизовою,
Где течёт в красе Волга-матушка…
Вот и Касимов! Раскинувшийся на откосе головокружительной высоты татарский городок словно парил над просторной рекой. Множество низких домиков без крыш, сидящих один на одном, заполоняли узкие улочки.
У ворот при залпе из пищалей и всех крепостных орудий толпа встречала нового правителя. Мужчины и женщины были одеты по-азиатски в широкие шаровары, расшитые рубашки и длинные казакины. На головах мужчин – тюбетейки и войлочные шапки. Лица женщин закрывали покрывала.
– Славный городок! А девушки, наверно, сплошь красавицы! – озорно блеснув глазами, заметил Юшко.
– Да, здесь хорошо, ибо тот город добро живёт, в котором всё по закону, а несправедливых наказывают, – радостно, словно придя в свой дом, ответствовал Саин-Булат и направил коня к деревянной стене с триумфальными воротами.
Въехав в ворота следом за воеводой, Юшко ахнул: светлым камнем всё замощено, посреди фонтан распускает струи, и они играют под солнцем семью цветами радуги, а чуть поодаль величественно возвышается белоснежный дворец. Двухъярусный, с расписными золотистыми арками, створными узорчатыми дверьми и окнами, он казался невесомее облака!
На Ханской площади уже толпились татарские вельможи: карачаи[41], беки и мурзы[42], разодетые, как павлины, ярко и пышно. Бороды у всех были ухожены, пальцы тяжелы от перстней. Увидев Саин-Булата, они радостно зашумели, стали кланяться, прикладывая руки к груди, послышались приветствия: