Младшей Ипостаси до воды ни за что не добраться. Никак. Разве
попробовать Старшей?
Рамон старательно сосредоточился и мысленно рванулся в другую
форму, рассудочно, как никогда. Младшая Ипостась не желала
отступать, вокруг был кошмар, сплошной кошмар, сплошная опасность –
инстинкт подсказывал, что сейчас нужна физическая сила, мускулы и
нервы, а не хрупкое тело и универсальные голосовые связки. Если бы
не жажда, от которой хотелось лечь и скулить, перекинуться бы не
вышло вообще. Из-за жажды получилось с третьей попытки.
И Рамон сразу дернулся к решетке, чтобы протянуть сквозь нее
руку – но тут глаза Старшей Ипостаси заметили то, что Младшая
проигнорировала. Рядом с миской спала кошка.
Бред – кошка. Кот, конечно. Северная рысь. Крупный, тяжелый
пятнистый зверь свернулся на брошенном на цемент куске войлока
пушистым клубком, дремал так вальяжно и спокойно, будто его шкуру и
не покрывали рубцы разной величины и давности. Рамон заметил на шее
кота, выше ключицы, сгусток запекшейся крови, а на его плече
отчетливо виднелась тщательно зализанная рана.
Кот показался Рамону меньше и легче него самого, но сложно
предвиделось, как бы обернулись дела, если дошло бы до драки. От
кота припахивало доминантом, чужими смертями. С ним стоило
считаться хотя бы из вежливости. Не каждый бы принял это во
внимание, подумал Рамон, но я-то и есть не каждый. Я приму. Я буду
корректен, очень корректен. Я был при исполнении – и, в сущности, я
до сих пор при исполнении. Я буду вести себя, как подобает.
Рамон вздохнул и облизал губы – язык Старшей Ипостаси до носа не
доставал, это было мучительно. Хотел гавкнуть, спохватился,
негромко окликнул:
– Эй, кот!
Ухо с кисточкой дернулось, но и только.
– Эй! Кот! Ты слышишь! – гаркнул Рамон в полный голос.
Из клубка высунулась лапа, потянулась и растопырилась, обнажив
длинные желтоватые лезвия когтей, тут же ушедшие обратно в мех, как
в ножны. Потом раскрылись глаза, две янтарных пуговицы – и страшная
клыкастая розовая пасть в длинном вкусном зевке. Все показал,
подумал Рамон. Все оружие продемонстрировал. Мило как...
Что с кошки возьмешь.
– Послушай, кот, – сказал Рамон с нервным вздохом. – Я очень
пить хочу. Очень. Дай мне попить.
Кот выпрямился и принялся тянуться. Сперва он потянул спину,
потом – передние лапы, потом – по одной – задние, и уже потом,
когда потянулся как следует, перекинулся, не торопясь, плавным,
текучим движением. И гибкое тело Старшей Ипостаси кота уселось на
пол с совершенно не изменившейся ленивой хищной грацией.